Александр Тюрин: «Если», 2003 № 07

Если рассматривать утопию как общество, в котором читателю хотелось бы жить, то первым известным мне образцом будет, конечно же, Телемская обитель. Вот только несбыточность такой утопии заметна самому неискушенному глазу. Конечно, добрый Гаргантюа выделил для обителей лучшие земли и немало денег. При этом Рабле деликатно не уточняет, за чей счет обитатели Телема ведут сладкую жизнь: кто им прислуживает. Красивая жизнь для немногих никак не может считаться образцом для будущих поколений. Таким образом, в обществе, основанном на частной собственности, утопии либо нет вообще, либо она совершенно фантастична. В этом плане примечателен чудесный рассказ «Искусники с планеты Ксанду» Т. Старджона. Вот уж где мы видим утопию! Вот только существует она благодаря очень фантастическим поясам, которые помогают жителям с легкостью справляться с любой проблемой. И даже гостей перевоспитывают с помощью BQe того же чудесного ремня. Ремень, как орудие воспитания, вообще характерен для того, что называют утопией. Даже в «Полдне» Стругацких дети воспитываются в строгости и в отрыве от родительской ласки. Что уж там говорить о холодноватой утопии Ефремова. Такова жесткая, ригористическая утопия социалистического толка.

И все-таки в годы раннего застоя у нас были книги, которые подавляющим большинством читателей воспринимались как книги о счастливом будущем. А на Западе существовала технологическая утопия азимовского толка. В настоящее время оба эти направления стали неинтересны. Что толку писать о том, что, вот, наизобретаем мы умных роботов и станут они нас холить и лелеять? Технологический прогресс, на который возлагалось столько надежд, дал очень многое, но породил и массу проблем. Точно так же брежневские времена остудили энтузиазм, вызванный хрущевской оттепелью. После 1968 года коммунистические утопии если и писались, то лишь по инерции и были слабыми подражаниями ранним повестям Стругацких.

Утопия — настоящая, в которой хочется жить — непременно должна отвечать каким-то, пусть невысказанным, желаниям читателя, его мечтам и светлым идеалам. К несчастью, два последних бурных десятилетия нашей истории нанесли им изрядный урон. Сегодня большинство населения мечтает о тишине, покое, отдыхе и благополучии. А тишина и покой — не тема для фантастического произведения. Вторжение в жизнь фантастического элемента сходу уничтожает и тишину, и покой. Будущее требует, чтобы его делали — какой тут отдых?.. Впрочем, попытаться можно, и тогда у нас появится еще один вид социальной утопии — «роман усталости», — и наши энергичные потомки будут с удивлением перелистывать эти книги, будучи не в силах понять, для кого и зачем они написаны.

Валентин ШАХОВ:

Берусь утверждать, что утопия не только не исчезла с литературной сцены — она медленно, но верно становится одним из самых популярных жанров НФ.

Правда, происходит это в западной фантастике, а точнее, в ее англо-американской ипостаси. Открыв для себя возможности Сети, писатели, не скупясь, забросали человека будущего самыми разнообразными подарками. Если киберпанк еще сомневался в величии техноцивилизации, то новейшие авторы по большей части увлечены ее благами. С каждым годом «сетевой» мир становится все утопичнее, с легкостью исцеляя застарелые болячки человечества: войны, телесные страдания, загрязнение окружающей среды, нищету, национальные и религиозные конфликты. Теперь он готов исполнить вековечную мечту — дать каждому личное бессмертие.

Литературные догматики могут возразить, что с формальной точки зрения подобные произведения утопиями не являются, поскольку, во-первых, в них ослаблена социально-политическая составляющая (основной «кит» классических образцов жанра), а во-вторых, отсутствует авторская (положительная) оценка описываемой модели. Но ведь разнообразие социальных схем, приоритет личных свобод, видимое снижение роли «управленцев», явленные в подобных произведениях, сами по себе свидетельствуют о достаточной устойчивости общества и, главное, в умах читателей служат его косвенной оценкой. Причем, оценкой положительной, ибо любители фантастики являются наиболее интеллектуально свободной частью читательской аудитории.

У нас освоение «сетевого» мира пока только начинается. Мы пока еще грустим и задаем этому миру вопросы, на которые он не способен ответить, поскольку ответы должен находить сам творец.

Но вот это уже, конечно, утопия…