Дэвид Лэнгфорд - «Если», 2000 № 06

«Господи, — напряженно всматриваясь в зеркало, подумал он. — Как же быстро человек превращается в животное».

— Нравится? — услышал Алексей сверху и очумело посмотрел на Мишку. — Не бойся, бить не будем. Чего ты так испугался? — В голосе дурачка слышалась нескрываемая издевка, но Зайцев почти не понимал, о чем тот говорит. Он как будто впал в каталепсию, все смотрел на свое отражение и не верил, что видит себя. А кудияровцы, похоже, хотели всего лишь усыпить бдительность стояка, и как только он взглянул вверх на Мишку, бросились к алтарю. Они стащили пленника вниз и без труда разложили его на кресте. Впрочем, Алексей почти не сопротивлялся. Он покорно дал привязать себя к брусьям и только раз проявил недовольство — ругнулся, когда один из мужиков грубо припечатал больную кисть к перекладине.

Работали кудияровцы молча и сосредоточенно, будто собирали сложный агрегат. При этом они общались меж собой кивками и жестами, удивительно проворно пользовались обрубками рук и старались не смотреть пленнику в глаза.

— Ну вот, посвятим тебя в кудияровцы, — как сквозь вату, услышал Зайцев голос Мишки. — Поживешь — понравится. А вы давайте, давайте отсюда, — махнул он мужикам рукой, когда узлы на руках и ногах были затянуты. — Надо будет, я позову. А пока скажите всем: завтра праздник. Пусть вино варят.

— Вино, — повторил один из кудияровцев, и губы его расплылись в глупой детской улыбке.

Когда Алексей с Мишкой остались одни, дурачок спустился в святилище, сел в изголовье своей жертвы и наклонился к его уху.

— Немного потерпеть придется, — совсем другим голосом, в котором Зайцев уловил ноту сочувствия, произнес Мишка. — Я тоже терпел. Вон, видишь? — и он приподнял левую ногу с расплющенными пальцами. — Тебе еще повезло, что Время божьего гнева прошло. Раньше-то посвящали — на три дня наверх выгоняли под самый огонь божий. Кто вернулся, тот и кудияровец. Как тебя зовут-то?

— Пошел к дьяволу, — равнодушно ответил Алексей и под нос себе пробормотал: — В трактире пол и потолок деревянные, а в святилище — земляные. Богоносцы хреновы.

— Понимаю, — на этот раз притворно вздохнул дурачок. — Ты имеешь право сам выбрать: руку или ногу. Порядок такой. Ну не могут они спокойно смотреть, когда у человека все на месте.

— Врешь ты все, — тихо проговорил Зайцев. — Это ты не можешь. Иди отсюда, урка земляная.

— Зря ерепенишься, — миролюбиво сказал Мишка. — Я тебе дело хочу предложить. Мы здесь с тобой вдвоем такого можем наворочать… И, между прочим, помочь кудияровцам. Они же роют, как кроты. Так вот, план у меня есть: размножаться — и рыть, рыть, рыть. На полстраны прорыть подземелье. Это для начала. Кумекаешь: первое подземное государство! А мы с тобой…

— Иди отсюда, сумасшедший, — чуть не всхлипнул Алексей.

— Не-ет, — трескуче рассмеялся Мишка. — Не сумасшедший. Был бы сумасшедшим, отпустил бы тебя. Тут-то нам всем и каюк. А я хочу дать людям нормальную жизнь. Хватит им по трубам ползать да в тесных норах жить. Будем строить подземные квартиры.

— Ну а себя ты, конечно, объявишь царем?

— Как хочешь называй, — уклончиво ответил Мишка. — Можно и царем, да подземелье пока маловато для царства. А что, Михаил Первый — звучит. Да не ломайся, я дело предлагаю. Как тебя звать-то?

Такого поворота событий Зайцев не мог себе и представить. Этот полубезумный мозгляк вознамерился построить целую подземную империю и собирался предложить ему должность советника или первого министра. Подобная идея могла возникнуть в башке только такого человека, как Мишка-дурачок: психически неуравновешенного, физически ущербного, маниакально себялюбивого. Но самым ужасным Алексею показалось то, что, в принципе, этот невероятный план был вполне осуществим. Зайцев очень ярко представил, какими словами Мишка будет уговаривать дремучих кудияровцев, что будет сулить и на каких давно заржавевших струнах играть. Не менее страшно выглядела убежденность дурачка в своей правоте. В его словах не было ни грамма цинизма, и чисто внешне она являлась благом для этих несчастных одичавших калек. Он, Мишка, не вылезая из подземелья, желает построить руками кудияровцев настоящую, а не вымышленную Кудияровку, тогда как живущие на поверхности могут предложить ползунам лишь жалкое прозябание в убогом поселковом доме инвалидов, глупое людское презрение и бесстыдное любопытство.

А Мишка-дурачок принялся фантазировать; при этом глаза у него подернулись мечтательной дымкой, он смотрел на стену поверх головы Алексея и каким-то кондовым псевдогазетным языком со смаком перечислял: