Дэвид Лэнгфорд: «Если», 2000 № 06

Я взглянул на Мо, задрал рукав его рубашки и прижал к руке инъектор. Я не мог сказать точно, как долго он уже не дышит, но дело обстояло очень скверно.

Схватив трубку мобильного телефона, я набрал 911.

— Срочно пришлите кого-нибудь! — рявкнул я. — Нахожусь на шоссе в Тернпайк, стою перед развилкой на Филадельфию. Я доктор Фил д’Амато, медэксперт нью-йоркского департамента полиции, и это срочный медицинский вызов.

Я не был уверен точно, что у него анафилактический шок, но адреналин навредить ему никак не мог. Прижав ухо к груди Мо, я не расслышал ударов сердца. «Господи, прошу тебя!»

Я делал Мо искусственное дыхание «рот в рот», массаж сердца, умолял его очнуться. «Держись, черт бы тебя побрал!» Но я уже знал. Со временем у медэкспертов развивается своего рода отвратительное шестое чувство. И я знал, что какой-то мощный аллерген только что убил моего друга. Прямо у меня на руках.

Скорая примчалась через восемь минут — быстрее, чем в Нью-Йорке. Но это уже не имело значения. Мо скончался.

Пока медики пытались вдохнуть в него жизнь, я смотрел на телефон в машине. Я обязан был позвонить Корине и все рассказать. Немедленно. Но в пластиковом окошечке дисплея я видел лишь рыжую головку Лори.

— Вы сами-то в порядке, доктор д’Амато? — спросил санитар.

— Да, — отозвался я. Кажется, меня трясло.

— Эти аллергические реакции бывают смертельными, — сказал он, глядя на Мо.

Будто я не знал.

— Вы сообщите семье? — спросил санитар. Они собирались отвезти тело Мо в местный госпиталь.

— Да, — буркнул я, вытирая слезинку. Мне показалось, что я задыхаюсь. Пришлось успокоиться, взять себя в руки и отделить психологию от физиологии, чтобы разобраться в своем состоянии. Я медленно вдохнул и выдохнул. Повторил. Ясно. Все в порядке. На самом деле я не задыхаюсь.

Скорая умчалась в ночь, увозя тело Мо. А вот он точно задыхался, и это его убило. Так что же он начал мне рассказывать?

Я снова посмотрел на телефон. Самое правильное действие — вернуться к дому Мо и уже там все рассказать Корине. Такие чудовищные известия не сообщают по телефону. Но я должен узнать, что именно случилось с Мо, и вряд ли Корина мне в этом поможет. Мо не хотел ее тревожить и ничего ей не рассказывал. Нет, мне нужно узнать, что задумал Мо — а для этого поехать в Филадельфию. Туда, куда он сам хотел меня отвезти.

Но куда?

Я нажал пару кнопок и вывел на дисплей телефона список хранящихся в его памяти номеров. Владелицей единственного номера с городским кодом 215 значилась некая Сара Фишер. Ее адрес мне был более или менее знаком — возле университета Темпл.

Я набрал код, вызвал из памяти номер и нажал кнопку вызова.

Потрескивание, потом тихий жестяной звук сигнала.

— Алло? — услышал я женский голос, прозвучавший ближе, чем я ожидал.

— Здравствуйте. Это Сара Фишер?

— Да. Я вас знаю?

— Я друг Мо Бюхлера. Кажется, сегодня мы с ним ехали именно к вам…

— Кто вы? У Мо все в порядке?

— Ну…

— Слушайте, кто вы такой, черт побери? Если не ответите прямо, я положу трубку.

— Я доктор Фил д’Амато. Медэксперт из нью-йоркского департамента полиции.

Она на несколько секунд смолкла, потом сказала:

— Ваше имя мне почему-то знакомо.

— Что ж, я написал несколько статей…

— Погодите. — Я услышал, как она положила трубку и зашелестела бумагами. — В «Дискавер» у вас опубликована статья о бактериях, устойчивых к антибиотикам, правильно? — спросила она пол минуты спустя.

— Да, — подтвердил я. При иных обстоятельствах мое «эго» просто воспарило бы в небеса, обнаружив столь заинтересованного читателя.

— Ладно. В каком месяце статья была опубликована?

Господи…

— Э-э… в конце прошлого года, — сказал я.

— Я тут вижу ваш портрет. Опишите его.

— Прямые темные волосы… с легкими залысинами, — начал я. Ну как я мог помнить, как выгляжу на этом паршивеньком смазанном портрете?

— Продолжайте.

— Еще у меня довольно густые усы и очки в стальной оправе. — Я отрастил усы по просьбе Дженны, и по этой усатой фотографии редакционный художник потом и сделал портрет пером и тушью.

Она немного помолчала, затем вздохнула:

— Хорошо. А теперь вам придется рассказать, зачем вы мне позвонили. И что случилось с Мо.

До квартиры Сары оказалось менее получаса езды. Я все объяснил ей по телефону, и мне показалось, что она скорее опечалена, чем удивлена. Она попросила меня приехать.

Я позвонил и Корине, и рассказал ей все, как смог. Прежде чем стать медэкспертом, Мо был полицейским. Наверное, женам полицейских полагается быть готовыми к такому исходу, но как, скажите на милость, можно подготовить человека к подобному известию после двадцати лет благополучного брака? Она плакала, я плакал, и я слышал, как плачут дети. Я сказал ей, что еще заеду — и знал, что заехать к ней мне надо обязательно, — но все же надеялся услышать от нее: «Нет, я в порядке, Фил, правда, а ты ведь захочешь выяснить, что именно и почему случилось с Мо…» — именно это я и услышал. Сейчас таких женщин, как Корина Родригес Бюхлер, уже не делают.