Сергей Лукьяненко - Чистовик

– Дай русскому палец, он схватит руку по локоть… Держи!

– Оставь себе… расплатиться.

– Меня тут знают. Да не стой ты столбом! Беги!

– Посоветуй хоть что-нибудь! – Во мне вдруг проснулась не то наглость, не то упрямство. – Куда мне идти?

Марта тряхнула головой:

– Иди через мост! Дойдешь до станции, садись на электричку и езжай в Гданьск! Там три портала, ты и в свою Москву можешь попасть, и куда угодно! Беги!

– Да что ж за день такой сегодня, вторая женщина прочь гонит! – воскликнул я почти всерьез. – Спасибо… я как-нибудь вернусь. Обязательно. И моя очередь будет пригласить тебя в ресторан.

Она лишь пожала плечами. Черт возьми, мне и впрямь не нравился сегодняшний ритм. И распрощаться с Мартой я бы предпочел как-нибудь иначе!

Но тянуть дальше было уже просто глупо.

Я повернулся и побежал к мосту. Собака, выбравшая в объедках кусок повкуснее, гавкнула мне вслед сквозь набитую пасть.

Нет, сегодня точно не мой день. Никогда на меня собаки не лают, даже бездомные. Чуют, что я их люблю…

Мост и впрямь казался слишком широким и помпезным для маленькой речушки и маленького городка. Так же как и огромный католический собор, внезапно открывшийся по правую руку.

Может, в этом и состоит тот европейский секрет, который никак не откроет для себя Россия? Делать все чуть-чуть лучше, чем нужно. Чуть больше. Чуть крепче. Чуть красивее.

Пробежав по мосту, я позволил себе оглянуться. Марты уже не было – наверное, зашла в ресторан. Попробует остановить полицейского? Ну… разве что немножко. Заболтает на минуту-две. Может быть, полицейский и не хочет меня ловить, но его гонит за мной функция. Он может лишь чуть-чуть затянуть с погоней. И то… станет ли? Кто я ему? Во-первых, русский, что в Польше не слишком-то приветствуется. Во-вторых – беглый функционал, что тоже популярности не прибавляет.

Хотя, как ни странно, факт убийства «акушерки» работает в мою пользу. Оказывается, никто и нигде их не любит…

Городок и впрямь был маленьким – сразу за мостом потянулись поля, то ли заброшенные в силу неплодородности, то ли по-осеннему выглядящие заброшенными. Совершенно по-российски лежал ржавой кучей металлолом, чуть поодаль – старые покрышки и штабель прогнивших досок. Но дорога, тянущаяся сквозь поля, была прилично асфальтирована, и бежал я легко. Взамен промокшей одежды Марта снабдила меня такой же, какую носила и сама: джинсами, кроссовками, плотной клетчатой рубашкой – сельской униформой двадцать первого века. Носить такую одежду – все равно что стать человеком-невидимкой. Все с лейблами известных фирм, но, похоже, сшито в Польше.

Мелкой рысцой я бежал по освещенной лунным светом дороге, все дальше и дальше удаляясь от городка. Далеко впереди новогодней гирляндой мерцали фонари – то ли вдоль шоссе, то ли вдоль железки. Холодный воздух был чистым и сладким, с легкой горчинкой прелых листьев и далекого дымка. Таким он бывает только осенней ночью вдали от городов.

Было какое-то неприятное ощущение, дежа-вю, в этом ночном бегстве. Мне вспоминалась Иллан, убегающая от Цая. И я сам, всего лишь сутки назад (трудно поверить!) прячущийся от спецназовцев с Аркана.

Перейдя на шаг, я закурил. Похоже, Марта уговорила местного полицейского не проявлять излишнего рвения. Минуты три я шел в сторону фонарей, покуривая и размышляя, куда двинуться – в Гданьск или сразу в Варшаву, где таможенников наверняка будет больше. Через обычную, человеческую границу мне без паспорта и виз никак не перейти. Разве что, по примеру шпионов из старых фильмов, привязать к рукам-ногам коровьи копыта и на четвереньках рвануть через контрольно-следовую полосу…

Нет, не зря говорят, что курение – опасно для жизни! Я оглянулся совершенно случайно.

Господин полицейский с очень польским именем и фамилией выглядел соответственно – будто пан с каких-нибудь старых карикатур или иллюстраций. Крепенький, с животиком, с пышными усами, коротконогий.

Но при этом мчащийся вслед за мной в знакомой «механической» манере полицейских-функционалов.

Я кинулся наутек. Полетела в пыль недокуренная сигарета, ветер перестал казаться прохладным, стал горячим. Дурак… идиот… расслабился…

– Эй! Эй, парень!

Голос вроде как доносился издали. Я оглянулся на бегу – и остановился.

Пан Кшиштоф Пшебижинский стоял посреди дороги, будто налетел с размаху на невидимую стенку.

Ага.

Я усмехнулся и вразвалочку пошел назад. Остановился метрах в двадцати от полицая. Пан Кшиштоф мрачно расхаживал вправо-влево, будто голодный тигр у решетки в зоопарке.