Шон Уильямс: «Если», 2000 № 04

Берналь почувствовал у себя во рту нечто постороннее. Очевидно, это была далеко не капсула с тайным посланием.

«В данный момент я ничем не могу облегчить твою участь, Парис. Послушай моего совета, попробуй получить удовольствие. В конце концов, это будет вполне естественная реакция на данный раздражитель».

Паника придала Берналю сил, и он умудрился вывернуться из объятий женщины. Но всего на миг. С озорной улыбкой она схватила его за плечи обеими руками. Он пустился было бежать, но подол ее легкой туники обвился вокруг щиколоток Берналя. Он рухнул, надавив спиной на дверь — та раскрылась, и Берналь вывалился в коридор. Елена с победным визгом выскочила вслед.

Они начали кататься по полу коридора, переплетаясь руками и ногами. Елена атаковала Берналя сверху — ловко, как дикая кошка. Уворачиваясь от очередного поцелуя, Берналь перекатился на спину и, подняв глаза, встретился взглядом с вооруженным ахейцем.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Неизвестно, кто из них был более ошарашен.

— Вижу ль Париса я в этом нелепом задоре? — выдохнул ахеец.

Елена привстала, толкнув при этом Берналя так, что он вновь распластался на полу. Кошачья маска съехала набок, обнажая виновато рдеющее лицо.

— Ты, Диомед?

На неказистой физиономии воина выразилось глубокое потрясение.

— Госпожа…

— О, Диомед, не спеши…

Елена принялась распутывать платье, накрепко связавшее ее и Берналя. Диомед попятился, освобождая ей место. Когда же Елена, покачиваясь, встала на ноги, Диомед развернулся и убежал. «Испугался, что Елена за него примется?» — предположил Берналь.

Вполголоса выругавшись, Елена погналась за воином с громкими криками:

— Стой, Диомед! Стой же, дай мне хоть слово промолвить!

Итак, Берналь внезапно остался один. Сорвав с лица маску, он швырнул ее в угол каюты, затем, закрыв лицо руками, попытался не размышлять о том, что натворил. Экспедиция с самого начала была сплошной цепочкой неудач. Пытался-пытался избежать дипломатических инцидентов — а что толку? Но ведь не он виноват! Это над ним гнусно надругались! Какой он преступник — он жертва! Однако Берналь понимал, что Менелай, муж Елены, взглянет на происшедшее под совсем иным углом зрения. Надо бежать, а то будет еще хуже. Несомненно, любое из этих существ способно переломить ему хребет одним пальцем.

— АльтерЭго…

Не успев докончить фразу, Берналь умолк: ибо совсем рядом что-то зашевелилось. Шелест ткани. Шаги…

Берналь вскочил:

— Кто там?

На свет вышел еще один исполин-ахеец. Из-под его маски — черной, усеянной созвездиями — раздался саркастический смешок.

— Чем же ты столь огорчен, Парис? Или мне следует называть тебя Берналем, раз уж мы одни? — ахеец снял маску, открыв ухмыляющееся лицо.

— Одиссей? — отпрянул Берналь. Лицо капитана «Итаки» почему-то напугало его еще сильнее, чем огромный бронзовый меч, висевший у Одиссея на поясе. — Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, кто ты и откуда. Тебя это удивляет?

— А мне уже казалось, что у вас тут нет ни одного хотя бы относительно нормального человека… Вы все меня разыгрываете?

— Нет, Берналь. Ситуация чертовски серьезная, как все на войне.

— Война? Но послушайте, это просто недоразумение, честно, это не то, что вы подумали…

— Что я подумал, не имеет никакого значения. Важно то, что подумает Менелай и что решит Агамемнон. Почетный гость соблазнил жену одного из славнейших капитанов! Свояченицу самого предводителя ахейского войска! Разве она могла добровольно пойти на такую измену? Проще напасть на вас — прежде, чем вы нападете на нас.

— Зачем нам нападать? У нас и кораблей-то нет — мы поставили крест на космических исследованиях, после того как исчерпали запасы руд на астероидах. На Сиррусе царит мир. У нас осталась лишь горстка катеров и буксиров: они очищают космос от мусора. Любое ваше судно без труда разделается со всем нашим флотом.

— Но вас гораздо больше, и ресурсы у вас не в пример богаче, — возразил Одиссей. — Это будет захватывающая битва между двумя несхожими равными. Славы хватит обеим сторонам.

— Именно это меня и пугает! — от страха за свой народ у Берналя по спине пробежали раскаленные мурашки. — К черту славу! Слишком уж опасно за ней гоняться!

— А жить вообще опасно, Парис. Ищете ли вы славы или нет — уже неважно. Она грядет. Ахейцы и Троя вступят между собой в войну из-за женщины по имени Елена. Так угодно богине Афине, и я, слуга Афины, должен этому способствовать. Война — наше предназначение. У каждого из нас есть роль. Ты, Парис, как и Елена, непременно сыграешь свою.