Он окончательно потерялся. Только открывал и закрывал рот, как рыба.
-Нет, - наконец пролепетал он. - Не надо.
-Считаю по пяти, - сообщил я. -Попробуй за это время придумать аргумент, почему мне не следует тебя убивать. Раз.
-Рон, пожалуйста!
-Два.
-Ради нашей дружбы!
-Карьера значила для тебя куда больше нашей дружбы. Почему я должен рассуждать иначе? Три.
-Я завтра же подам в отставку!
-Ты сегодня же побежишь в полицию. Четыре.
-У меня жена и дети!
-А также любовница-секретарша. Я в курсе. Пять.
Он крепко зажмурился, и в наступившей тишине я услышал какой-то странный стук. Сперва я кинул взгляд на приборную панель, проверяя, уж не вышло ли что-нибудь из строя в самый неподходящий момент, а затем понял, что это клацают его зубы. Я подождал еще несколько секунд, а затем выстрелил ему в переносицу.
Тело я выбросил в лесу, в восьмидесяти милях за городом. Затем велел компьютеру лететь назад.
После первого в моей жизни убийства я не почувствовал ничего особенного. Было, разумеется, удовлетворение от воплощения в жизнь (или правильней сказать "в смерть"?) моего плана, но ни сумасшедшей радости, ни страха, ни раскаяния я не испытывал. Просто решенная проблема. И, размышляя о том, чем мне заняться теперь, я подумал, что остались и другие проблемы, которые мне следует решить прежде, чем они достанутся Рону Второму.
В частности, с какой стати ему платить алименты Шиле? Может быть, в неком высшем смысле такое заслужил я, как наказание за непростительную глупость, которую я допустил, женившись по любви но уж никак не Рон Второй, которого тогда и на свете не было. Закон считает иначе, но сейчас закон - это я.
Я проверил индикатор заряда (разумеется, единственный выстрел в Батлера съел совсем чуть-чуть энергии) и посмотрел на часы. С этими орбитальными зеркалами, уничтожившими ночь, часто сбивается субъективное ощущение времени... Было 8:20 пополудни, и лететь оставалось еще минут пятнадцать. Что ж, еще совсем не поздно, чтобы нанести моей бывшей дорогой женушке визит.
На сей раз я не опасался лететь к ней прямо домой. Потому что, черт возьми, прежде, чем она загребла его по решению суда, это был и мой дом. И я знал, где там находится компьютер и как убрать из его памяти нежелательную для меня информацию.
Защитного поля не было - все же это дорогая игрушка, а скидки, которые "Юнайтед Роботикс" предоставляет своим сотрудникам верхнего звена, теперь Шилу никаким боком не касались. Так что я сел прямо во двор. Дверь, разумеется, была заперта, и системы охраны - настороже, готовые поднять тревогу и вызвать полицию, но я совершенно не собирался вламываться или прокрадываться в здание. Я просто позвонил Шиле из мобиля. Как я и рассчитывал, она оказалась дома.
-Шила, это я. Впусти меня, нам нужно поговорить.
-Рон? - она смотрела на меня так, словно я был коммивояжером, оторвавшим ее от любимого сериала. -Не о чем нам разговаривать. Если ты намерен оспаривать решение суда, обращайся к моему адвокату.
-Я не собираюсь ничего оспаривать... - начал я, но она меня не слушала:
-Это, в конце концов, невыносимо. Я истратила на тебя шесть лет моей жизни. Три месяца длился этот ужасный судебный процесс. И вот, наконец, только я почувствовала себя свободной, как ты снова объявляешься у меня под окнами и собираешься прочесть мне очередную нудную лекцию. Лекцию о том, какой ты замечательный и какие идиоты все, кто с тобой не согласен.
-Шила...
-Я вычеркнула тебя из своей жизни, Рон, пойми ты это наконец. Я не желаю тебя ни видеть, ни слышать, ни помнить. Наш брак был ошибкой, и лучше было исправить ее поздно, чем никогда. Так что, пожалуйста, оставь меня в покое!
-Шила, черт побери! Ты можешь замолчать на минуту и выслушать?! Я умираю!
-Ну да, конечно. Ты всегда умираешь на своей работе, ни на что другое тебя не остается. А сколько раз я умирала от тоски, живя, как монашка, при живом-то муже, целыми днями уткнувшемся в свой компьютер!
-Шила!!! Это не фигура речи! Я на самом деле умираю. У меня рак мозга.
-Ага, и даже сейчас я должна решать твои п... - ее рот захлопнулся на полуслове. До нее, наконец, дошло. -Рон, ты это серьезно?
-Хотел бы я, чтобы это было шуткой...
-И... - она мучительно подбирала слова, - точно уже ничего нельзя сделать?
-Ничего. Мне осталось совсем немного.
На ее накрашенном лице отразилась борьба чувств: ей явно не хотелось меня впускать, но в то же время в свете открывшихся обстоятельств она не решалась ответить отказом.
Читать дальше