Юрий Нестеренко: Возвращенец

-Можете его не кромсать. Просто убейте. Сделайте это не для своего творческого самовыражения, а для того, чтобы доставить мне информацию. В качестве платы за проезд, так сказать. И еще - желательно, чтобы жертва не была добропорядочной девицей.

-Все они - грязные шлюхи.

-Может быть. Но общественное мнение на сей счет не всегда совпадает с вашим. Понимаете, вы должны выбрать жертву, которая попадет сюда, в Сумерки. Тогда она наверняка свяжется со мной. Пусть даже ближе к Свету, чем мы сейчас, но не в сам Город. Так что постарайтесь найти достаточно порочную особу.

-Напоминаю вам, Остерман, что я еще не дал своего согласия.

-Я не могу вас неволить, - развел руками он. - Я всего лишь обрисовал вам возможные варианты. И у вас есть время на размышление. Вы всегда можете позвонить мне, - он протянул визитку с телефоном.

Миновало, должно быть, недели три, прежде чем я воспользовался этой визиткой. За это время я познакомился еще с несколькими соседями (я не удивился, в один прекрасный день обнаружив во дворе замка гараж и в нем - новенький красный "мустанг"), но эти поездки принесли мне сплошное разочарование. Все эти люди были убийцами, но убийцами скучными и заурядными; самым возвышенным из их мотивов была зависть. Был среди них один насильник и растлитель малолетних, который считал меня своим коллегой и оттого показался мне особенно отвратительным. И хотя я понимал, что в Сумерках обитают и более интересные личности, и что я не могу двигаться лишь в направлении Города, но ничто не мешает мне путешествовать вокруг - все равно тяжелая, тягучая тоска овладевала мной все больше и больше; и мысль о невозможности заниматься моим искусством играла здесь не последнюю роль. В конце концов я все-таки позвонил Остерману.

Он радостно приветствовал меня и сказал, что не сомневался в моем решении.

-Все это время я веду наблюдение за несколькими возможными приемниками, - сказал он. -Вы как раз вовремя надумали - у меня есть для вас превосходный экземпляр, который еще недавно был, что называется, одной ногой здесь, но теперь поправляется весьма успешно; промедли вы еще пару дней - и он был бы для нас потерян.

-Я все еще не дал согласия, - напомнил я. -Допустим, я не окажусь в теле дряхлого старика...

-Это исключено, - перебил меня Остерман. -Такая динамика выздоровления говорит о сильном молодом организме. Но и о квалифицированной медицинской помощи тоже, так что это не какой-нибудь дикарь из джунглей.

-Очень хорошо. Если он молодой и из цивилизованной страны, то на грань гибели его, скорее всего, привела какая-нибудь авария.

-Или инфекция.

-Авария более вероятна. Так вот, что если он, хоть и выздоравливает, окажется в конечном итоге парализованным? Или у него ампутированы конечности?

-Вам не о чем беспокоиться. Его энергетическая картина говорит о том, что основные функции тела не нарушены.

Мог ли Остерман врать по телефону? Поразмыслив, я пришел к выводу, что нет. Ведь это тоже была телепатия, только удаленная и требовавшая обоюдного желания контакта. И потом, я мог переспросить его при личной встрече. В общем, я сел за руль своего "мустанга" и поехал к Остерману. Меня не удивило, что я знаю дорогу.

Почему-то жилище Остермана представлялось мне чем-то вроде замка Франкенштейна - но оказалось, что он живет на небольшой вилле, окруженной аккуратным немецким садом. За домом была пристройка без окон, где размещалась лаборатория. Остерман проводил меня туда, не давая опомниться; он все боялся, что я передумаю.

Машина, которой предстояло перенести меня обратно в мир живых, была, в отличие от дома, вполне в стиле фильмов о Франкенштейне: какие-то коленчатые трубы, блестящие металлические шары с подведенными проводами, гигантские катушки соленоидов, внушительного вида рубильники, круглые приборы с циферблатами, похожие на манометры... Впрочем, я понимал, что этот стиль порожден единственно представлениями Остермана; покинь он землю в мое время, я увидел бы пульт с огоньками, компьютерный терминал с принтером и прочую атрибутику конца ХХ столетия.

Я лег на жеское ложе в центре этого сооружения. Остерман застегнул на моих руках и ногах браслеты, к которым тянулись многочисленные провода; еще более богатый проводами обруч был водружен на мою голову.

-Счастливого пути, - сказал Остерман, берясь за рукоять рубильника. -Помните о нашем уговоре!

У меня в последний раз мелькнула мысль, что все еще можно остановить. Даже если все пройдет благополучно - возрождение в чужом теле означает массу хлопот. У этого тела есть знакомые и родственники, о которых мне ничего не известно; более того, нет никакой гарантии, что я попаду в англоязычную страну. Хуже того - к его нынешнему хозяину могут быть претензии у полиции... что, если я очнусь в тюремной больнице? Вот была бы ирония судьбы!