Екатерина Морозова: Небылицы

В моей голове живет целый мир. Это началось в детстве, думаю, как только я научился думать. Началось это так. Однажды ночью я лежал в кровати и смотрел на потолок, пытаясь уснуть. Вдруг внутри моей головы раздался какой-то треск или даже грохот, потом она сильно закружилась, и я заснул. Сон был очень путанный, какой-то водоворот звезд, планет и метеоритов, потом какой-то раскаленный шар, похожий на сыр, постоянно лопающийся изнутри. Мне не было и четырех лет, поэтому помню я очень плохо. После этого сна я почти неделю провалялся в постели, потому что кружилась голова и была высокая температура (я тогда не знал, что такое температура, но головокружение и тогда было вещью неприятной). Я почти все время спал, и снились какие-то гадости. Потом я выздоровел, но такие сны не прекратились. К тому времени, как я пошел в школу, на планете (я узнал, что это именно планета) уже появилась атмосфера. Тогда это еще не выходило за рамки снов. Однажды (я учился во втором классе) во сне появилась первая живая клетка. Пытаясь понять, что это такое, я часами сидел в библиотеке, обложившись книгами, не подобающими моему возрасту. До сих пор помню, как врал библиотекарше. Каких только историй не плел, но ведь детям все простительно! Родители, конечно, волновались, что я не похож на нормального ребенка, но утешались, думая, что из меня вырастет гений. В один прекрасный день у меня во сне появился человек, и я понял, что погиб. Я уже слышал, что если историю планеты представить как сутки, то человек появится не то в последний час, не то в последнюю минуту. Но все оказалось хуже, хоть и медленнее. Я спокойно сидел на уроке, когда в моей голове раздались знакомые звуки. Это всего лишь люди возвращались с охоты, но я так удивился, что чуть не упал в обморок. Когда ЭТО начало проникать в «дневное» время, я тоже долго болел, но в итоге привык. Через несколько месяцев на уроке голос в моей голове сказал: «Чего ты смотришь? Пиши!» Я сначала подумал, что это наша учительница, но стоило мне прикрыть глаза, моргая, как я увидел бородатого мудреца, который ко мне и обращался: «Пиши нашу историю». Я достал чистую тетрадь и сдался. Под его диктовку я записал все их легенды о сотворении мира, добавив свои воспоминания. Вот уже который год я записываю за миром в моей голове. За это время они ухитрились даже обогнать нас в техническом развитии, но Апокалипсиса у них пока не предвидится. Иногда они не дают мне спать, иногда — учиться, но, в общем-то, мы добрые соседи и весьма мирно ладим. Тетради с записями заполняют уже половину книжного шкафа. Я подумываю иногда, не начать ли их издавать (а то родители уже спрашивают, что это за писанина), но жду голоса кого-нибудь из внутренних мудрецов. Только мудрецы и медиумы там перевелись. Люди все больше летают в космос, сидят в социальных сетях и пьют пиво.

По воздуху, рассекая его крыльями и захватывая немыслимые виражи, летела муха. К ее крылу ценой титанических усилий гениального ученого был прикреплен датчик, фиксирующий все ее движения. В лаборатории движения мухи показывались на экране компьютера, ученый программировал муху-робота, а его секретарь постоянно распечатывал эти «графики», чтобы ученый мог изучать или сравнивать. Нуждался ли в этом ученый, история умалчивает. Из ящика в лаборатории эти распечатки день за днем воровала молодая женщина (вроде бы, она была уборщицей, но официального упоминания об этом ни в одном документе не зафиксировано). Сделав ксерокопии, она возвращала их обратно и спешила смыться с места преступления (пол в лаборатории чистотой не грешил, видно, уборщицу никогда никто не замечал). Дома она вешала куртку с чертежами на вешалку и шла смотреть телевизор. Оттуда их все время извлекал сосед, в свою очередь фотографировавший их на телефон. Его жена писала по ним абстрактные картины, дети плели украшения, а он сам пробовал писать музыку, пользуясь музыкальными редакторами (не помню точно, Cubase у него был или FL Studio), но получалась такая какофония, что он давно забросил эти попытки.

Женщина же, воровавшая чертежи из лаборатории, в 8 вечера выключала телевизор и мчалась в институт архитектуры, где из виражей незадачливой мухи рождались здания.

Всюду была вода. В океане плыла акула. В ее боку была камера, снимающая океанские глубины, а в звукоизолированном желудке сидел Иван и говорил в рацию:

— Состояние нормальное. Датчики на зубах в покое. Нет, уже активизировались. Датчики в пищеводе активизируются. Датчики в желудке бьют меня током.