В Невинский - Под одним солнцем

Мы вышли прогуляться в парк. Солнце уже склонялось над горизонтом, с моря тянул прохладный ветерок. Она зябко куталась в легкую накидку и молчала.

Молчала.

Ее молчание угнетало меня. И без того после происшедшего днем мне было тошно и стыдно. Несмотря на всю мою неопытность в подобного рода встречах, я подсознательно угадывал в ней что-то отличавшее ее от тех легкодоступных женщин, с которыми изредка имел дело. Это чувствовалось в манере держаться, в тоскливом взгляде, который она изредка бросала на меня, в брезгливом, старательно скрываемом отношении к своему положению не принадлежащего себе человека. Я шел медленно и тоже молчал, не зная, как рассеять тягостную отчужденность, возникшую между нами, досадовал на самого себя, проклинал весь мир, Конда, и временами... ее, Юрингу. По-видимому, для человека не до конца потерянного порядочность другого бывает так же неприятна, как неприятен всякий укор совести.

- Юринга!

Она медленно повернула голову и посмотрела на меня. В сумерках зрачки ее глаз расширились и от этого взгляд казался еще более печальным.

- Слушаю вас, мазор-са.

- Юринга, тебе... не холодно? - Я не придумал ничего более уместного.

- Нет, не холодно.

- Может быть, пойдем в плис-павильон, там сегодня...

- Мне все равно.

- Ты бы могла быть любезнее... - Меня начал раздражать ее тон. - Если я тебе неприятен, скажи...

- А что от этого изменится? Вы отправите меня с жалобой и возьмете себе другую, нас здесь много...

Она на мгновение замолчала, но тут же заговорила снова, уже совсем по другому:

- Простите меня, мазор-са, это так, настроение. Что вы хотели мне сказать?

- Юринга, - я постарался смягчить свой голос, - не называй меня мазор-са, у меня есть имя, меня зовут Антор, Антор, слышишь?

Она повернула ко мне голову:

- Да, я слышала где-то это имя.

- Еще бы, - мрачно ответил я, почувствовав себя снова уязвленным, - не далее как сегодня я сообщил его тебе.

- Нет, раньше, я слышала его где-то раньше. Наверное, встречала в вестнике.

По лицу ее пробежала тень.

- Да, в вестнике. Вы богатый человек, а пишут всегда о богатых. Бедных не замечают, а если и пишут, то только тогда, когда им неожиданно посчастливится разбогатеть.

Я ничего не ответил. Какое-то дурацкое самолюбие, ложная гордость или мелкое тщеславие, не знаю, как еще охарактеризовать это чувство, помешали мне сказать ей, что я вовсе не так богат, как другие бездельники, населяющие Хасада-пир. Щегольская одежда и роскошное убранство моего временного жилища надежно маскировали мою бедность, и, конечно, она не представляла себе, что я был такой же бедняк, как и она сама, с тем лишь отличием, что на меня неожиданно свалился заработок за много времени вперед, который я проматывал с бездумным расточительством.

Разговор наш по-прежнему не клеился. Мы молча шли вперед. Дорожка, которая вела нас, сузилась, и стебли растений доставали иногда до лица, приходилось отводить их рукой, чтобы проложить себе дорогу.

Я вспомнил Ласию, которую видел у Конда. С тою, наверное, было бы проще. Подумав о ней, я стал сравнивать ее с Юрингой. Ласия была, пожалуй, красивее, определенно красивее, но что-то было в ее красоте такое, что привлекало лишь ненадолго. Ей не хватало мягкости и обаяния Юринги, чья красота не бросалась в глаза сразу, а разгадывалась постепенно, черточка за черточкой и поэтому всегда была свежей, новой и неизвестной.

- Что вы так смотрите на меня... Антор?

- Тебе, правда, не холодно?

- Чуть-чуть.

- Может быть, все же зайдем куда-нибудь?

- Как хотите.

- Я хочу, чтобы ты захотела чего-нибудь.

- Мои желания, увы, невыполнимы даже... - Она замолчала.

- Ты хочешь сказать, с моими деньгами? Не надо, лучше выскажи пожелания.

Она грустно улыбнулась. В сгустившихся сумерках смутно вырисовалась ее стройная фигура. Я нерешительно обнял ее за плечи и почувствовал, как она вздрогнула от моего прикосновения.

- Пойдем, Юринга, куда-нибудь, где много людей, тебе нужно отвлечься.

Она взглянула на меня:

- Вы странный, Антор.

- Чем же?

- Так.

Помолчала.

- Мне можно быть с вами откровенной?

- Да, конечно. Тебя что-нибудь угнетает?

- Да.

- Что именно?

- Вы!

- Я!?

Последовала неловкая пауза.

- Вы не сердитесь, - рука ее коснулась моей, - я не хотела вас обидеть, поймите меня правильно...

- Чего уж там, - пробормотал я, - но... разве я хуже других? Договаривай, если начала.

- Нет. Наоборот... лучше, поэтому и тяжело. С вами я снова чувствую себя человеком, а быть человеком в моем положении...