Роберт Хайнлайн - Дорога Славы

Спустя некоторое время ее большие глаза становятся еще больше, и больше… и больше… и вы тонете в них.

Потом, спустя вечность, Руфо говорит:

— Эрбас, Оскар, ’т книла вуурсит.

— Ладно, — ответил я, — я и так встаю. Нечего меня торопить.

Это последнее слово, которое я собираюсь записать на языке, который не подходит к нашему алфавиту. У меня было еще несколько уроков, и о них я тоже упоминать не буду, и с того времени мы говорили на этой тарабарщине, кроме тех случаев, когда мне приходилось затыкать дыры вопросами по-английски. Это язык, богатый бранью и словами при занятиях любовью, и богаче, чем английский, в некоторых технических вопросах — но с удивительными проблемами в нем. Нет, например, слова, означающего “юрист”.

Примерно за час до захода солнца мы подошли к Поющим Водам.

Весь день мы путешествовали по высокому, поросшему лесом плато. Ручей, в котором мы ловили форель, впитал в себя другие ручейки и был уже порядочный речкой. Ниже нас, в том месте, до которого мы еще не дошли, он устремился с высоких утесов суперйоселитским водопадом. Здесь, где мы остановились лагерем, вода промыла выемку в плато, образовав каскады, прежде чем устремиться в этот прыжок.

“Каскады” — слово слабое. Вверх по течению или вниз, куда ни посмотри, были видны водопады — от больших, в 30 или 50 футов высотой, до маленьких, на которые могла бы запрыгнуть мышь, и всех промежуточных размеров. Они струились террасами и лестницами. Вода была то гладкой, зеленой от отражающейся в ней пышной листвы, то белой, как взбитые сливки, там, где она бурлила в сплошной пене.

Водопады были слышны. Крохотные водопады звенели серебряными сопрано, большие рычали в бассо профун (до). [36] Драматический бас (итал.). На покрытом травой лугу, где мы разбили лагерь, это звучало как несмолкаемый хорал; среди этого шума надо было кричать, чтобы быть услышанными.

Кольридж бывал там в одном из своих наркотических видений: [37] Дальше следует отрывок из начала поэмы “Кубла Хан” Кольриджа.

Кольридж наверняка прошел по этому маршруту и дошел до Поющих Вод. Не стоит удивляться, что он чувствовал желание убить то “лицо из Порлока”, которое вторгалось в лучшее его видение. Когда я буду умирать, положите меня у Поющих Вод, и пусть они будут последним, что я увижу и услышу.

Мы остановились на покрытой травой террасе, влекущей, как обещание, и нежной, как поцелуй, и я помог Руфо распаковываться. Я хотел узнать, как он проделывает свой фокус с ящиком. Не понял. Каждая сторона открывалась так же естественно и просто, как когда раскладываешь гладильную доску, а потом, когда она складывалась, это было опять естественно и понятно.

Сначала мы рубили палатку для Стар — конструкция явно не армейского снаряжения; это был изящный шатер из расшитого шелка, а в ковер, который мы расстелили в качестве пола, наверняка ушли жизни примерно трех поколений бухарских умельцев. Руфо сказал мне:

— Вам нужна палатка, Оскар?

Я взглянул вверх на небо и потом на не совсем еще скрывшееся солнце. Воздух был теплым, как парное молоко, и я не мог представить себе, что пойдет дождь. Не люблю я находиться в палатке, если есть хоть малейшая угроза внезапного нападения.

— А ты собираешься воспользоваться палаткой?

— Я? О нет! Но у Нее палатка должна быть всегда. Потом, почти наверняка, она решит спать снаружи на траве.

— Палатка мне не понадобится.

(Прикинем-ка, спит ли “рыцарь” у порога спальни своей дамы с оружием под боком? В этикете таких дел я не был искушен; их ни разу не поминали в “Общественных науках”).

Тут она вернулась и сказала Руфо:

— Защищено. Все преграды были на месте.

— Подзаряжены? — обеспокоился тот.

Она щипнула его за ухо.

— Я не выжила из ума. — Она добавила: — Мыло, Руфо. И пойдем со мной, Оскар; это работа Руфо.

Руфо откопал из массы скарба кусок “Люкса” и отдал ей, затем оценивающе оглядел меня и вручил мне пачку “Лайф боя”.

Поющие воды — лучшая ванна на свете, с бесконечным разнообразием процедур. Стоячие пруды размерами от ножной ванны до таких, в которых можно плавать, зитц-ванны, щекочущие кожу, начиная от тихой струйки до бьющих под естественным напором потоков, которые могут напрочь выколотить мозги, если стоять под ними слишком долго.