Павел Ганжа - Дети Земли

Одно из растущих вдоль дворового проезда черемуховых деревьев неожиданно накренилось, что в условиях полного безветрия выглядело совершенно дико, и хлестнуло ветвями по Никите. Вернее, по тому месту, где он мгновение назад стоял, поскольку Селин успел среагировать и отпрыгнуть в сторону. От удара на крыше автомобиля образовались явственно различимые царапины, а кое-где – даже вмятины. Не отскочи Никита вовремя, дерево вполне могло ему голову снести.

Черемуха вновь наклонилась и хлестанула ветвями по "Фольксвагену", в каких-то считанных сантиметрах от лица, просто не дотянувшись до цели, и замерла, угрожающе раскачивая ветвями. Селин забежал за машину и, перемахнув через небольшую оградку, остановился на газоне – подальше от буйной черемухи и знакомого туманного марева. Остановился не по своей воле – будь такая возможность, он бы удирал, покуда силы есть. Но возможности сбежать его лишили. Едва чеботы после прыжка через ограждение соприкоснулись с газоном, как что-то в них вцепилось. Показалось, что он угодил прямиком в липкую грязь, а то и в болото. Однако ноги увязли не в болоте – туфли плотно обвила трава. Это уже стало походить на полный бред. Селин пару раз дернулся, но ноги застряли в зеленом капкане прочно. Рвать коварную траву было страшновато (а вдруг и в руки вцепится?), на нервы действовало дрожание туманного марева, поэтому Никита собрался орать что есть мочи и звать на помощь Оспешинского. Набрал полную грудь воздуха и… остекленел, словно футболист, застигнутый врасплох внезапным ударом… под дых. Его разум снова атаковали Чужие.

"Все признаки налицо: дыхание перехватило, ноги подкашиваются, в глазах темнеет, а время замедляется", – отстранено подумал Никита. Страх, на удивление, не возник, паника его не охватила, наоборот, начинала просыпаться спасительная злость на надоевших "балахонов". Видимо, сказалась практика частых контактов с Детьми Земли, и слияние разумов с Алниором. Порции злости накапливались, складировались и перетапливались в незамутненную чистую ярость где-то в глубинах его "Я", а в целом Селин был хладнокровен и спокоен. Почти спокоен. Концентрируя ярость, Никита даже изыскал возможность, чтобы покопаться в осколках памяти Алниора, и извлек из нее информацию о том, что фокусы с деревьями и прочими растениями – это подчерк так называемых Ведающих Горной Ветви.

Ярость достигла апогея, той критической массы, которая грозила взорваться сверхновой в любой момент. И взорвалась, выжигая сковавшие разум Никиты незримые путы. Остаточную энергию "взрыва" Селин привычно направил на источник ментального давления. И сразу же почувствовал облегчение. Вернулась способность дышать, в глазах прояснилось. И даже – о, чудо! – зеленый капкан разжал свои челюсти. Стебли травы больше не оплетали туфли. На радостях Никита забыл о том, что собирался звать на помощь, и едва ощутив, что ноги никто не держит, одним прыжком сиганул за пределы коварного газона – под прикрытие автомобиля. Спрятавшись за "Фольксвагеном", недоуменно воззрился на пистолет в руке – словно не понимая, зачем он тискает бесполезную железяку. Недоумение рассеялось тут же – после очередного удара черемухи по крыше автомобиля. И дышать опять стало трудновато.

– Я же тебя отоварил, гад! – процедил Никита, с трудом проталкивая слова из глотки, а затем сообразил.- "Или вас там целая толпа черноглазиков?". Поколебавшись мгновение, и чувствуя, что вот-вот опять навалится тяжесть и померкнет свет, вскочил из последних сил рванул в направлении дрожащего туманного марева. Рванул, издав полузадушенный крик:

– А-а-а! Убью!

Почему-то сразу стало легче.

Увернувшись от хлестнувшей пустоту черемухи, Селин швырнул пистолет, словно заурядный камень, в туманное марево, уже различая в нем несколько размытых фигур, и вдогонку врезал по силуэтам остатками ярости.

Отпустило окончательно. Дышать полной грудью – какое счастье! Не отвлекаясь на выражения ликования (хотя подмывало издать троекратное ура и подбросить в воздух чепчики), Никита подхватил из земли обломок кирпича – не кидаться же на черноглазых магов с пустыми руками – и подбежал к группе тополей, где под сенью одного из деревьев дрожало туманное марево. Впрочем, уже не такое и туманное. Пока Селин трусил к тополям, зрение внезапно прояснилось, марево исчезло, и буквально в паре десятков метров обнаружились четыре знакомых фигуры в балахонах. Две из них находились в вертикальном положении, а еще две – к вящей радости Никиты – в горизонтальном. И они явно не отдохнуть прилегли. А, как пить дать, копыта (или что там у них в место ног) отбросили после ответного удара. Хлипкая раса, чуть по ним врежешь силой ярости, они – с копыт долой.