Павел Ганжа - Дети Земли

"Чурбан бесчувственный",- сделал вывод Никита и на всякий случай уселся на скамейку подальше от седобородого. Странная аура не повод для беспочвенных обвинений, но все же настораживает. Мужик, понятное дело, не ашер и не черноглазый маг, но составлять ему компанию не стоит. Вдруг он извращенец какой-нибудь или наркоман обкуренный? С разными маргинальными типами Селин сталкивался редко, поэтому характерных особенностей их энергетических оболочек не ведал. А портить себе настроение и отбиваться от наркомана или маньяка желание отсутствовало.

Но пришлось.

Едва афедрон соприкоснулся с лавочкой, гипотетический наркоман и маньяк уверенным шагом направился к нему. В смысле, к Никите, а не к афедрону. Хотя, с определенной точки зрения, они представляли единое целое. Заметив движение лоботряса, Селин невольно напрягся, сморщился от воя внезапно проснувшегося чувства опасности – так проявляла себя его любимая чудо-интуиция – и выдохнул:

– Начинается. И зачем я сюда приперся?

Поминая тихим ласковым словом собственный злой язык, Никита сунул клешню в пакет, нащупал рукоять неразлучного пистолета, подобрался и приготовился к возможному отражению агрессии. Со скамьи решил не вставать, дабы усыпить бдительность бородача со странной аурой и не вызвать нападение раньше времени. Все же еще оставался шанс, что мужик не наркоман и серийный убийца и набрасываться на ни в чем ни повинного (уничтожение разных мерзких магов, психическое насилие в отношении сотрудников милиции и обычных граждан, мелкие хищения и нарушения правил дорожного движения – не в счет) незнакомца не собирается, а просто… хочет спросить, как пройти в библиотеку. К тому же разные маньяки и извращенцы, типа пресловутого Андрея Чикатило, больше до женского пола охочи, а Никиту девушкой явно не назовешь. Однако глас никогда не подводившей Селина интуиции намекал на то, что вероятность избежать еще и не возникшего конфликта с лоботрясом приближается к нулю.

Вопреки ожиданиям с приставаниями "маньяк" к Никите не полез. И ударить не попытался. Но и интереса к месторасположению близлежащей библиотеки, вопреки надеждам, не проявил. Он подошел к скамейке и изрек совершенно затасканную фразу:

– Закурить не найдется?

"Банальный хулиган что ли?", – изумился Селин.- "Бред какой-то, не в том мужик возрасте, чтобы гоп-стопом промышлять. Да и обстановка ведь не располагает. Среди бела дня, в сквере, а не в темной подворотне, без друзей-сообщников?…". Никита настолько опешил от вопроса седобородого, что потерял концентрацию, отпустил пистолет и начал машинально охлопывать себя по карманам в поисках сигарет, которых у него не было. И не могло быть, поскольку он никогда не курил. Справедливости ради, ошеломление почти сразу прошло, Никита спохватился и снова потянулся к оружию. Он успел дотронуться до рифленой рукояти ПМ и подумать о том, что ему элементарно дурят голову, когда… содержимое вышеупомянутой части тела, предназначенной у некоторых граждан для демонстрации причесок и ношения кепок и шляп, буквально взорвалось.

Мозг вскипел.

Естественно, что данное определение Селин подобрал гораздо позже, в то мгновение он не обладал способностью подбирать что-либо. И мыслил лишь на каком-то глубинном, подкорковом уровне, где наряду с базовыми инстинктами и безусловными рефлексами схоронились ошметки его личности. Ощущения были такими, что казалось, верхнюю часть черепной коробки спилили и непосредственно на извилины выплеснули добрую порцию расплавленной лавы. И это совсем не напоминало ментальную атаку Алниора. Впрочем, реконструкция ощущений и сравнительные выводы еще предстояли впоследствии, а в настоящий момент Никита мог лишь корчиться от боли и разевать рот в безмолвном крике.

Горячо!!!

Больно!!!

Горячо!!!

Слух, зрение, осязание, обоняние и даже сверхинтуиция полностью отключились. Окружающий мир воспринимался Никитой, вернее, останками его "я", посредством безымянного восьмого или десятого чувства. Воспринимался исключительно как боль и жар. Внутри тела плескалась боль, а вокруг колыхалось огненное марево. И ничего больше. Разве что нечто глубинное, заменившее Селину сознание, в окружающем огненном мареве ощущало наличие одного холодного фрагмента. Точнее говоря, не холодного, а лишь не столь обжигающе горячего, как другие. Этот "не обжигающий" фрагмент самопроизвольно переместился в сторону центра огненного марева и… вздрогнул.