Юрий Никитин - Десант центурионов

Когда ребенок уже почти терял сознание, отец неохотно остановил жеребца. С крыльца птицей слетела крупная женщина, сняла мальчишку с коня и быстро унесла в дом, шепча ласковые слова.

Староста повернулся к нам:

- Чего надо?

Тверд коротко рассказал нашу историю. Староста запустил пятерню в расстегнутую рубаху, с треском почесал крепкими ногтями. От него несло крепким лошадиным потом.

- Тиун почивать изволит, - сообщил он наконец. - Ждите вон там на колодце у ворот. Проснется, скажу о вас. Изволит выслушать - ваше счастье. Нет - затравлю собаками.

Голос его был густой, спокойный. Даже равнодушный, ведь это так естественно, что докучливых посетителей надо травить собаками.

Он ушел, а мы, усевшись на колоде, нет-нет да и посматривали на дюжих кобелей. Целая свора бесновалась в запертом сарайчике... Даже не лают, рычат, обнажая желтые клыки. Никто не станет отбивать, если насядут. А что выпускали на людей, видно и по собакам, и по старосте.

- Береги горло, - прошептал Тверд. - Старайся не упасть, когда псы прыгнут на плечи. Упадешь - хана.

- А ты?

- Меня уже травили собаками, - ответил он хрипло.

Я искоса посматривал на озлобленный собак. С ними я не мог драться, даже работая с макетами. Для меня, горожанина 90-х, каждая собака - друг человека. Это старые люди все еще содрогаются при словах "немецкая овчарка", но я вырос в другом мире.

Ждали мы долго. Солнце уже зашло, тиун мог почивать и до утра, если он не поздняя пташка... По двору ходили стражи, широко загребая ногами, расставив толстые мускулистые руки. Разговаривали и ржали чересчур громко, показывая не только зубы, но и десны. Шрамы обезображивали почти каждого. Впрочем, здесь наверняка считают, что шрамы украшают, как и нарочито грубоватые манеры, гогот вместо смеха, наглые взгляды, которыми окидывают каждого незнакомого... Здесь это признаки мужества, здесь настоящие мужчины. А лучшие из настоящих мужчин, естественно, носят мечи и служат воинами.

Тиун вышел, когда начало смеркаться. Это был дородный мужчина, холеный и величавый. На груди у него висела серебряная гривна. На нем сверкало украшениями дорогое платье, однако и у тиуна на поясе висел меч. Короткий, легкий, с узким лезвием, но все же меч, не кинжал.

- Ко мне? - спросил он.

Мы встали, Тверд заговорил:

- Мудрый тиун великого и достославного князя Святохолма! Я бывший десятник войска Салтовского. Ныне живу охотой и жду зова воевод на ратный труд. В нашу деревню явился этот волхв из чужих земель, и я, радея о племени нашем, тут же повел его к тебе.

Тиун перевел взгляд на меня:

- Ты волхв?

В его голосе было явное недоверие. Я ответил уклончиво:

- У каждого народа мы называемся иначе: жрецы, священники, шаманы, ведуны, муллы... Все мы отличаемся друг от друга. У нас вместо касты волхвов есть мы, естествоиспытатели.

Тиун слушал рассеянно. Его пальцы перебирали золотую цепь на поясе.

- Говоришь складно, - обронил он. - Откуда прибыл?

- Очень издалека, - ответил я медленно. - Я даже не знаю, в какой стороне наша страна. Мы пробовали новое заклинание, если пользоваться вашими терминами, и вот оно забросило меня сюда... Я прошу доставить меня к вашим верховным волхвам. Вдруг им удастся отправить меня назад? Сам не могу, я младший волхв, больших тайн я не ведаю.

Глаза тиуна заблестели интересом:

- Уж не выпал ли ты из тучи, что пронеслась вчера? Гремело, град пошел вдруг, никто ни ждал...

- Нет, - ответил я поспешно, предвосхищая обвинение в ущербе посевам, - заклинания наших волхвов никому не вредят.

Взгляд тиуна стал презрительным... Такими словами я не прибавил себе уважения. В этом мире со слабыми не считаются.

- Ждите, - велел он отрывисто. - Поразмыслю, решу.

Мы снова вернулись к колодцу. Отсюда был виден и задний двор, куда в это время гридни выносили широкие лавки... Я решил, что готовится вечерняя пирушка, но тут пришли мужики, легли на лавки, а гридни принялись деловито стегать их батогами. Те из мужиков, которым не хватило лавок, терпеливо ждали очереди. Все шло так обыденно, что я некоторое время следил за происходящим, не осознав всего ужаса и нелепости происходящего. Мужики лежали покорно, задрав рубахи и свесив головы. Некоторые даже острили, переговаривались с друзьями и экзекуторами, но я слышал только резкий свист батогов. Кожа лопалась под ударами, во все стороны летели пурпурные капли. У ближайшего ко мне мужика спина уже превратилась в ярко-красное месиво, кровь текла на лавку и капала на землю, но гридни так же деловито продолжали работу, останавливаясь только на миг, чтобы смахнуть пот со лба.