Владислав Выставной: Запредельность

– Я освободил их… Мы прорывались сюда… Все мертвы, только я дошел…

– Зачем, зачем вы это сделали! Ведь все могло сложиться иначе! Понимаешь?! Они были готовы отказаться от бомбы!

– Мы делали то, что должны… Сейчас я умру…

– Погоди…

– Сейчас я умру… Но прежде отдам тебе всю силу, что уменя осталась, и ту, что я собрал у тех пятерых…

– Так это ты убил их, Конрад?!

– Силу нельзя забрать против воли. Они передают ее тебе, Спаситель. Не подведи нас…

Плечом, на котором лежала тяжелая рука Конрада, Лекс ощутил невозможный, болезненно жгучий жар…

Похоже, что-то почуяли антимороки, державшие его – они дернулись, медленно поворачивая головы…

– Не бойся – они уже мертвы… – донесся далекий голос Конрада.

– Но что мне делать?! – прокричал Лекс. – Я все равно не знаю, что мне делать!!!

– Ключ… Ты – ключ… – голос растаял, будто сожранный помехами.

Глядя в его глаза, Лекс с ужасом понял: Конрад мертв. Он все еще стоял рядом, но рука на плече Лекса была уже рукой трупа. Застывшее время насмехалось над людьми, так самоуверенно вздумавшими обмануть его.

А дикий жар распространялся по телу. Но Лекс по-прежнему не чувствовал силы – он ощущал лишь нестерпимую боль. Не в силах переносить пожирающее изнутри пламя, он заметался в цепких руках антимороков.

И вывалися из тона.

По правую и по левую руку навзничь рухнули конвоиры. Конрад не соврал: в них не было ни капли жизни.

Как и в нем самом: скрюченное, словно высохщее тело морока упало за спиной.

А там, возле колонны в страхе замерли мастера – те, кому досталась роль «ключей» от адского механизма «геометрической бомбы». Они не были готовы к удару в самое сердце своей космической крепости.

Чего нельзя сказать о миромататах: со всех сторон на Лекса бросились люди в форме мастеров мира.

Не было сил входить в тон, по крайне мере, обычным путем – через сосредоточенное выполнение алгоритма, через резонанс с тонкими биологическими полями. На пути стояла боль – та, что заменила разум.

Боль, что переросла в ярость.

Трудно сказать – как ему удалось справиться с десятком мироматов. Это не было похоже на обычный поединок, когда приходится балансировать на грани собственных возможностей и опасности разрушить самого себя. Ярость не знает края, она сжигает тебя изнутри, прогрыхая себе путь наружу, словно горящий магний сквозь сталь.

Некоторую заминку вызвали трое антимороков, что стали последней преградой на пути к зловещей консоли.

Лекс видел, как тянулась к нише рука седовласого миромата – последнее прикосновение, способное сделать процесс необратимым.

И он пошел вперед – сквозь тела врагов, словно сквозь хлипкое желе, ощущая, как лопается и расползается по лицу, груди, рукам человеческая плоть. Это было немыслимо, невозможно даже в теории – но удивлению в душе не было места: все захватила боль.

Он чувствал, как хрустят и рассыпаются в пыль его собственные кости, как лопаются оболочки клеток и мембраны органелл, как вылетают сквозь кожу, разрываясь на молекулы, кровеные тельца, и само тело теряет форму, не выдерживая чудовищной перегрузки…

Но все, что он видел – как тянулась вперед его рука – как сквозь жидкий, разлетающийся брызгами кисель – прямо сквозь ладонь седовласого.

Как на запястье багровым пламенем застыли цифры:

00:00:00

Боль ушла.

Вместо нее явилось понимание: вот он, конец.

Нет, не абстрактный, ожидаемый миллионами Конец Сущего, а вполне естественный итог одной-единственной человеческой жизни.

Смерть…

Никто не знает, как выглядет смерть, пока не столкнешься с ней лицом к лицу. Однако это единственное, что стопроцентно гарантировано в любой человеческой судьбе. Поразительно: самое стабильное и не нуждающееся ни в каких оговорках, в чьем-либо поручительстве или в страховке. Единственное, что не прописано контракте с жизнью – что будет ждать ТАМ.

Наверное, для каждого этот момент предстает в собственном свете.

Первое, что ощутил Лекс – покой.

Следующей мыслью стало: «позвольте, если я могу чувствовать, думать – это еще не смерть?! Я жив!»

Но кто-то бесстрастный сказал из тьмы: это всего лишь инерция встревоженного разума.

Вспомнились последние мгновения перед ТЬМОЙ – и вернулся страх.

Страх перед болью.

Если это, действительно, смерть, то она куда приятнее тех последних мгновений перед КОНЦОМ…

И если быть до конца справделивым – тьма не такая уж полная. Более того – со всех сторон льется мягкий свет…