-- Амур, нельзя! Фу!
Я остановился, но адреналин кипел в крови. Я с маху пролетел над бревном, перемахнул забор и тут только очухался.
Юлька смотрела на меня круглыми глазами. Пузатый дядька, отряхиваясь и бормоча, что меня надо держать в клетке, побежал искать своего чемпиона, а собаководы как стояли, так и продолжали стоять, разинув рты.
Я поджал хвост и на полусогнутых пошел к Юльке.
-- Ты что, Амур... ты что это, а? Ты как это?
Я не буду больше, Юль, не ругай меня.
-- Пойдем-ка домой, реликт.
Не реликт я! Дворняжка!
-- Пойдем, пойдем.
Она взяла меня на поводок и потащила с площадки. Пока мне выговаривали, красивые кости из "Собачьего пира" уже подъели. Проходя, я понюхал пустой мешок. Пахло вкусно...
-- Мам, я сама видела! Вот такую цепь перекусил! - Юлька показала на пальцах, какой толщины была цепь.
Не слушай ее, мама Наташа! Такой цепью слона удавить можно, а эта цепочка была тоненькая и ржавая!
-- Ты не придумываешь?
-- Да нет, точно. Там все так и обалдели!
Мама Наташа покачала головой.
-- Да-а... Может, все-таки позвонить этому профессору!
Они сидели на кухне за столом. Юлька нахмурясь разглядывала меня, будто в первый раз видела. Я распластался на полу, положив голову на лапы и пытался выглядеть несчастным и обиженным.
-- Ну-ка, Амур, чем ты там цепь перекусил, - мама Наташа присела рядом со мной и пальцами приподняла мне губу. - Зубы, как зубы. Белые, красивые. Вполне собачьи зубы.
Правильно, ничего необычного. Не надо профессору звонить!
-- Ладно, Юль. Зато защитник какой у тебя. Только уж держи его на поводке, раз он такой буйный.
Ночью была гроза. Не люблю грозу. Видимо где-то в подсознании остался островок первобытного страха. То есть я ее не боюсь, но неприязнь осталась.
Все уже спали не обращая внимания на блеск молний, гром и шум дождя. Я побродил по комнатам, попил водички, выглянул на балкон. Дождь полупрозрачной завесой отгородил нашу квартирку от всего мира. А ведь сейчас кто-то прячется от дождя под лавками во дворе, под деревьями. Брр. И я когда-то, в другой жизни, прятался и скулил от страха. Правда, тогда грозы были пострашней. Это я хорошо помню.
Неприятный зуд возник где-то на затылке между ушами. Я насторожился. Зуд перешел в прерывистый гул, будто удары далекого колокола слились в один звук и каждый новый удар догонял эхо предыдущего.
Вот и мое время пришло. Я подумал. Юльку, конечно, будить не стоит чего доброго пойдет со мной. Мама Наташа спала, свесив руку из-под одеяла. Я лизнул пальцы. Безрезультатно. Мммм... Ухватил осторожно одеяло и потянул. Она заворочалась, поеживаясь, когда холодный сырой воздух забрался под рубашку.
-- Юль, ты... Амур, ты что?
Я совсем стянул одеяло и оттащил его на середину комнаты.
-- Ты что, сдурел, что ли? Ну-ка, пошел отсюда.
Я жалобно заскулил и оглянулся на дверь.
-- Ну что еще! Газ, что ли не выключили!
Мама Наташа прошлепала босыми ногами на кухню, проверила плиту, потом заглянула в ванную.
-- Чего тебе надо?
Я подбежал к входной двери и, жалобно поскуливая, стал в нее царапаться.
-- Да? А еще чего изволите? Время три часа ночи, а ему приспичило. Ты видел, что на улице делается? Потерпишь!
Я заскулил еще жалобней.
-- Тихо ты, Юльку разбудишь. Вот, смотри, открываю дверь. Сделаешь свои дела, придешь. Дверь будет открыта. Понял? И чтобы это было в первый и последний раз!
Я поскакал вниз. Кодовая дверь была приоткрыта и я шмыгнул на улицу. У подъезда, под козырьком сидела на старом венском стуле бабка Катя и смолила папироску.
-- Ну что, Амур, не спится? И я в грозу спать не могу. Все войну вспоминаю. Вот такая же погодка была, когда мы в сорок четвертом под Лиинахамари...
Да знаю я, баб Кать, ты мне уж столько раз рассказывала. Извини, дела.
-- Ну беги, погуляй. Тебе то что, вон какой ковер на спине.
Гроза стихала: молний уже не было, ворчал, уходя гром и только дождь хлестал с прежней силой. Фонари вдоль дома не горели, а так, обозначали свое присутствие тусклыми огоньками в кронах мокрых деревьев.
Меня ждали на углу дома, там, где не было даже рассеянного света. Я почуял его раньше, чем увидел и был разочарован. Это была собака. Большой породистый ротвейлер. Он стоял широко расставив мощные лапы, ожидая, кто придет остановить его. Он не был расположен к переговорам, но я все-таки решил его урезонить.
-- Ты не получишь то, зачем пришел. Ты не понимаешь, что делаешь. Уходи.
Читать дальше