Андрей Николаев - Таро Бафомета

Корсаков отцепил переноску от крюка в потолке, подтянул провод к пролому. Стоваттная лампа осветила небольшую комнату, бюро возле противоположной стены, полированный стол на гнутых ножках. На столе лежали стопка книг, разбросанные карты, стоял подсвечник с наполовину прогоревшими свечами. Все было покрыто толстым слоем слежавшейся, похожей на войлок, пыли.

Трофимыч ринулся к бюро. Корсаков повесил переноску на дверь и прошел в комнату.

-- Пусто, - разочарованно сказал Трофимыч, - пусто, мать его так!

-- Ты погоди, не мельтеши. Оглядись повнимательней, - сказал Корсаков.

-- А чего тут глядеть, - Трофимыч повел рукой.

Комната и вправду была пуста. Игорь подошел к столу, заглянул за него.

-- Ты рассказывал, как мужики вино нашли, - напомнил он, - вот, полюбуйся.

За столом стоял полупустой ящик, наполненный какой-то трухой, из которой торчали горлышки запечатанных сургучом бутылок. Трофимыч метнулся к столу, выхватил бутылку, протер ее ладонью.

-- Хе... а, черт, не по-нашему написано

-- Дай-ка, - Корсаков взял у него бутылку, повернулся к свету, "Henessey", тысяча... - он почувствовал, как у него перехватило дыхание.

-- Чего? - насторожился Трофимыч, - барахло?

Корсаков откашлялся.

-- Трофимыч, ты хочешь купить этот особняк?

-- А на хрена он мне? - озадаченно спросил напарник.

-- Пивную устроишь, - ответил Игорь, чувствуя, что сердце забухало так, что вот-вот могло проломить ребра.

-- Не люблю я пива, - сказал Трофимыч, - что с вином-то?

-- Это не вино, родной ты мой, это коньяк!

-- Хрен редьки не слаще. Продать можно будет?

-- Можно, еще как можно. Только с умом надо, понял?

Игорь присел на край стола, лихорадочно соображая.

-- Так, Трофимыч. Ты сидишь здесь, стережешь коньяк и все остальное, Игорь поставил бутылку на стол, взял в руки книгу, смахнул ладонью пыль и полистал ее.

Трофимыч заглянул через плечо.

-- Тоже не по-русски.

-- Эта - на французском, - Корсаков отложил книгу и взял другую, - а эта на латыни. Эта... я даже не знаю на каком языке, но... - сказал он и замолчал.

На открытой странице он увидел удивительно знакомые символы. Именно такие он перенес на свою картину "Знамение", заставив человеческие фигуры тянуться к ним сквозь багровый туман.

-- Что там?

-- Не знаю, - задумчиво сказал Корсаков, - но книги тоже, мне кажется, немалых денег стоят.

-- Вот свезло, так свезло, - выдохнул Трофимыч, - я одного барыгу знаю - книги можно разом ему сдать, и винцо тоже.

-- Ты не спеши. Если я правильно понимаю, то у твоего барыги денег не хватит все это купить, - пробормотал Игорь.

-- А картишки? Смотри ты, пакость какая, - Трофимыч скривился, рассматривая карты, размером с почтовую открытку, - прям порнуха, прости Господи.

-- Это карты Таро, - пояснил Корсаков, - специальные карты для гадания. Играть в них нельзя, - он собрал карты и сложил в плоский футляр. Трофимыч, слушай команду: сидишь здесь, стережешь это добро. Ни ногой отсюда!

-- Может, мужиков позвать?

-- Я тебе позову! Сначала надо знающего человека найти, оценить товар, продать и при этом не продешевить. А мужиков угостишь с выручки, понял?

-- Понял.

-- Ну, то-то, - Корсаков спрятал футляр с картами в карман, прихватил со стола бутылку и двинулся к двери. - Через час, ну, полтора, я вернусь. Ты даже не представляешь, что мы нашли. Одна такая бутылка целого состояния стоит. А если все продадим, то послезавтра уже будем на Канарах загорать.

-- А почему послезавтра?

-- Потому что паспорта заграничные еще сделать надо, - пояснил Корсаков. - Мебель тоже продать можно, но с ней хлопот много, а коньяк, дай Бог, сегодня уйдет.

-- Понял, - радостно закивал Трофимыч, - давай, Игорек, не мешкай. А где это - Канары?

-- Там, где всегда лето и все тетки загорают без лифчиков, - не пускаясь в детальные объяснения, сказал Корсаков.

Был почти час ночи, моросил дождь и на Арбате остались только самые голодные музыканты и самые влюбленные парочки. Впрочем, возможно, им просто некуда было пойти.

Корсаков почти бегом добежал до метро "Арбатская" и успел купить телефонную карту в закрывающейся кассе. Теперь бы еще вспомнить телефон Лени Шестоперова! Несколько раз он попадал не туда, наконец в трубке прозвучал недовольный голос Шестоперова. У него была странная манера говорить по телефону: вместо "алле", или "слушаю вас", Леня вопрошал "чего надо?".

-- Чего надо? - раздалось в трубке и Корсаков с облегчением вздохнул.

-- Леня?

-- Я за него, - пробурчал Шестоперов. Он был явно не в духе.