Андрей Николаев - Таро Бафомета

-- Могу ответ... если угодно, я даже готов жениться на вашей дочери.

-- Да-а? А моего согласия ты спросил? Родительского благословения ты спросил, змееныш помоечный?

-- Я не понимаю, о чем вы, - слабо трепыхаясь в его руках, пролепетал Владик.

Корсаков скривился - Владик терял лицо, становясь похожим на нашкодившего кота, которого хозяин ухватил за шкирку.

-- Сейчас поймешь, - Александр Александрович повлек за его рубашку на середину комнаты и, чуть отступив, скомандовал, - дай-ка ему еще, раз не понимает.

"Комод" резко выбросил кулак, приложив его Лосеву в глаз. Тот отлетел, влип в стену и сполз по ней, закатывая глаза.

-- Подонки, убийцы, ненавижу, - закричала Анюта.

-- Так, - удовлетворенно сказал Александр Александрович и обернулся к Корсакову, - ну, а ты кто такой? Тоже художник?

-- Представьте себе, да.

-- И что же мы рисуем?

-- А вот, к примеру, - Игорь ткнул пальцем в портрет Анюты, висящий на стене.

Александр Александрович шагнул поближе. Корсаков увидел, как заходили желваки на его скулах. На портрете Анюта, обнаженная, сидела на полу по-турецки, в руках у нее горела свеча, трепетное пламя бросало резкие тени на ее тело, отражалось в зеленых глазах, смотревших из-под нахмуренных бровей. Александр Александрович пригнулся, разбирая подпись в углу холста.

-- Вы Игорь Корсаков?

-- Да, я - Игорь Корсаков.

Александр Александрович помолчал.

-- Вам повезло - я видел ваши работы в галерее Эберхарда в Штутгарте. Иначе за то, что вы изобразили мою дочь в столь непотребном виде... - он сделал многозначительную паузу, - А что вы здесь делаете, позвольте узнать? Вы же художник с именем.

-- Живу я здесь, папа, - ответил Корсаков.

-- Не сметь обзывать меня отцом! - вновь разозлился Александр Александрович.

-- Как угодно, я думал, что вам будет приятно.

Анюта истерически расхохоталась.

-- Картину вашу я забираю, - непререкаемым тоном заявил Александр Александрович.

-- Она не продается, - возразил Игорь.

-- А не сказал, что покупаю, я сказал - забираю. Анна, он с тобой спал?

-- Я попросил бы не оскорблять даму в моем присутствии, - заявил Корсаков.

-- Он мой учитель! - внезапно сказала девушка.

-- Учителей тебе буду выбирать я! - Александр Александрович обернулся к Игорю, - вон отсюда, или вам помочь?

-- Зачем же, я и сам, - Корсаков тяжело встал с матраса, подхватил куртку, снял с гвоздя шляпу - настоящий ковбойский "стетсон", и вальяжно прошествовал к дверям, - пардон, забыл кое-что, - натянув шляпу поглубже, он обернулся к татуированному парню, - как здоровье, дружок?

-- Не жалуюсь, - ухмыльнулся тот.

-- Ну, это пока, - Игорь без замаха врезал ногой ему в пах, и, не теряя времени, добавил кулаком в лицо.

Парень, опрокинулся на спину, а Корсаков, приложив два пальца к полям шляпы, подмигнул Александру Александровичу. Взвизгнула Анюта, Игорь заметил летящую сбоку тень, но отреагировать не успел - темнота поглотила его, как лавина зазевавшегося лыжника.

Она пришла проводить тюремную карету, но лучше бы она этого не делала. Бритый наголо, в полосатой арестантской одежде, Корсаков старался не обращать внимания на любопытствующих - слишком давили кандалы, слишком тяжко гнула к земле арестантская роба. Причем, не столько тело, сколько душу.

Она, как всегда, не вышла из кареты, только отдернула занавеску. Корсаков увидел, как побледнело ее лицо, когда она нашла его в толпе ссыльных, и горько усмехнулся. Да, вид, конечно, непрезентабельный: обвислые усы, недельная щетина, цепь от ножных кандалов в руках... Уезжай, любовь моя, у нас все в прошлом.

После ритуала гражданской казни его еще два месяца гноили в казематах и лишь под осень отправили по этапу. Тюремный фургон с решетками на окнах повезет к формированию, а оттуда серой лентой потянется этап по раскисшим дорогам, обходя города, вызывая скорбь и слезы у деревенских баб. Воры, убийцы, беглые крепостные, поротые, клейменые и он - Алексей Корсаков. Бывший полковник лейб-гвардии гусарского полка, бывший кавалер золотого оружия, бывший дворянин, бывший любовник... бывший! Впереди лишь звон кандалов, затерянный в снегах Сибири гарнизон, зуботычины капрала и шпицрутены за малейшую провинность.

Уезжай, Анна, все в прошлом!

Игорь очнулся уже под вечер от холода. Обрывочные образы, заполнявшие сны, исчезли. Осталась только тоска и боль.

Застонав, он открыл глаза. Он лежал на полу, лицом вниз. Прямо перед глазами шевелил усами жирный рыжий таракан. Усики его двигались, словно он собирался ощупать Игоря - съедобен тот или нет. В комнате царил разгром: холсты, со следами ботинок, были разбросаны по полу, дверь висела на одной петле, фанерные окна выбиты. На глаза попался растоптанный в блин "стетсон". Ни Владика ни Анюты не было. Корсаков со стоном приподнялся с пола. Руки подламывались, в голове звенело, будто сон продолжался и цепи каторжников позванивали, отмечая каждый шаг, пройденный этапом на пути в ссылку.