Евгений Филенко: Блудные братья

Кратов налил себе из кувшина и пригубил.

— Ты это пробовала? — спросил он с опаской.

— Пить пиво тоже вредно, — пожала плечиками Мерседес. — Но бывают гости, которые пьют.

— Я как раз один из этих непонятных типов, — сообщил Кратов, доливая.

— Вы, наверное, какой-нибудь важный сеньор инспектор, — сказала Мерседес со странной интонацией.

— Разве я похож на инспектора?! Мулатка подумала.

— Не очень, — признала она.

— А ты видала хоть одного живого инспектора?

— Не-а!

— Почему же ты решила, что я — это он?

— Потому что вы, сеньор, ни на кого не похожи.

— Занятно, — пробормотал Кратов. — И все же я не инспектор. — Порывшись в корзинке, он вытащил с самого дна приплюснутый плод, похожий на румяную булочку. — Ха! — сказал он. — Вот уж не ожидал встретить здесь такое…

— Вы знаете, что это?

— Еще бы, — горделиво промолвил он. — Это, голубушка, акрор, иначе говоря — «райское яблоко» из садов прекраснейшего виконта Лойцхи…

— Это акрор с нашей делянки, сеньор, — возразила Мерседес, как показалось Кратову, несколько разочарованно.

«Нешто похвастаться? — подумал Кратов. — Все же, кое-что, чем Земля обязана лично мне…»

— А вот это я не знаю что такое, — сказал он, беря другой плод.

— Померанец! — воскликнула мулаточка с притворным негодованием.

— Апельсин, что ли?

— Почти как апельсин, но не апельсин. Хотя иногда его так и называют: горький апельсин.

— То есть, Зевс, конечно, бык, но не Критский бык… Никогда не видел.

— А вы кого-то ищете, сеньор?

— Угадала.

— Риссу, что ли? — наморщила она носик-кнопку.

— Не угадала.

— А мне не скажете?

— Не скажу. — Мерседес пренебрежительно оттопырила нижнюю губу, и он счел за благо прибавить: — Ты славный человечек, но непременно разболтаешь.

— Ага, — вынуждена была согласиться она.

— А я хочу сделать сюрприз.

— Какой же сюрприз?! Вы даже не прячетесь! — Мерседес вполне взрослым оценивающим взглядом исследовала его стати. — Вас и не спрятать, сеньор, разве что в загоне для бубосов…

— Видишь ли… Тот, кого я ищу, может не узнать меня в лицо.

Карие глазенки распахнулись во всю ширь.

— Вы, наверное, прибыли его убить! Кратов поперхнулся горьким апельсином.

— Бог знает что ты городишь, — сказал он, продышавшись. — Кто же способен убить живого человека?

— Мы смотрели кино, — рассудительно проговорила Мерседес. — Называется «Ляг и лежи, пока я не ушел»… или что-то в этом роде. Один красивый сеньор в белом костюме и белой шляпе приехал издалека, чтобы убить другого сеньора, который еще раньше, много лет назад, убил его родителей. Так что этот второй сеньор никак не мог знать первого в лицо. Очень похоже?

— Ну, мои родители, хвала небесам, живы-здоровы, — сказал Кратов. — И это же кино о незапамятных временах.

— Или вот еще, — продолжала Мерседес. — Называется слишком коротко, чтобы я запомнила… — Она вдруг прикрыла глаза и поднесла ладонь к трепетавшему на ветру соцветию какого-то сорняка, что отчаянно пробивался к свету из-под скамьи. То ли соцветие было переспелым, то ли ветерок налетел… но Кратову на миг почудилось, будто зеленая плеть потянулась к исцарапанным пальчикам, как собачонка тянется лизнуть руку хозяина… Мерседес спокойно отняла ладошку и продолжала как ни в чем не бывало: — У одного молодого сеньора другой сеньор отравил отца, чтобы стать королем и любить его матушку. Я так и не поняла, чего он хотел сильнее, но только молодой сеньор, который был принцем…

— Я слышал эту историю. — перебил ее Кратов.

— Так вы ищете кого-то из учителей? Или у вас здесь ребенок… о котором вы долгое время не знали? Мы смотрели кино, называется «Там, где солнце садится в океан и плещутся русалки». Один сеньор любил молодую сеньориту, но она была из бедной семьи, а он — из богатой. Поэтому им запрещали встречаться: тогда так было принято…

— Я действительно ищу одного из взрослых, — терпеливо сказал Кратов. — А детей у меня нет.

Он поймал себя на том, что уже второй раз за последние несколько дней вынужден в этом сознаваться.

— Нет детей?! — поразилась Мерседес. — Но ведь вы уже довольно немолодой сеньор! Когда же вы хотите заняться своей семьей?!

— Я… размышляю над этим, — соврал Кратов. «А и в самом деле, — подумал он. — Какого черта я медлю?»

И вдруг до него дошло, что его, пожалуй, впервые в жизни назвали стариком.

— Это Ферма, — хмуро сказал долговязый юнец в бейсболке, что сразу выделяло его среди общей массы обитателей острова, и комбинезоне на три размера больше, чем следовало бы, на голое пузо. — Взрослые не должны здесь появляться до наступления сумерек. Таков уговор.