Ларри Нивен: Мир птаввов

Миг был настолько кратким, что его никогда не удалось бы измерить, и все же, как всегда, бесконечно долгим. В этот момент казалось, что каждый разум во вселенной, каждый разум, когда-либо существовавший или который будет существовать, с пронзительным криком изливал на него свои самые глубокие чувства.

Потом все кончилось.

Звезды снова изменились.

Даже для Кзанола, который был хорошим астронавигатором, не было смысла хотя бы пытаться определить, где сейчас находится его корабль.

При 93 парсеках — скорости, когда средняя масса вселенной становится достаточно большой, чтобы позволить кораблю войти в гиперпространство, — звезды делаются неузнаваемыми.

Впереди они сияли болезненным бело-голубым светом. Позади были тускло-красными, как рассыпанные в ночи угольки. Поэтому Кзанол просто сосал гнал до тех пор, пока бортовой компьютер не издал глухой щелчок.

На дисплее появилась надпись:

«Ориентировочное время полета до Тринтума: 1,72 дня».

Нехорошо, решил Кзанол. Он должен был выйти гораздо ближе к Тринтуму. Но то место, где корабль вынырнет из гиперпространства, определял скорее случай, а не умение. Принцип Неопределенности — закон гиперпространства. Не нужно быть нетерпеливым. Пройдет всего несколько часов, и реактор перезарядит батареи.

Кзанол развернулся на вращающемся стуле, чтобы видеть звездную карту на задней стене. Казалось, что сапфировая булавка на карте сияет, и сияние постепенно заполняет всю каюту. Несколько мгновений он наслаждался им. Светом безграничного богатства. Потом Кзанол вскочил и стал набирать что-то на клавиатуре компьютера.

Разумеется, у него была причина быть нетерпеливым!

Уже сейчас кто-нибудь с булавкой и такой же картой, как та, в которую Кзанол вонзил свой темно-синий знак, мог мчаться на Тринтум, чтобы предъявить свои права.

Пожизненная власть над целым миром рабов будет принадлежать ему по закону, но только… если он доберется до Тринтума первым.

Кзанол запросил компьютер:

«Вычислить время на подзарядку батарей».

Компьютер отозвался почти сразу, но Кзанолу не суждено было узнать ответ.

Ослепительный свет внезапно полыхнул в иллюминаторе заднего вида. Кресло Кзанола мгновенно пришло в горизонтальное положение, прозвучал сигнал: тревоги, и Кзанол почувствовал, как нарастает давление.

Ужасное давление.

Корабль не был рассчитан на такие чудовищные перегрузки. Это длилось около пяти секунд. Затем…

Послышался такой грохот, будто лязгнули, ударившись друг о друга, две свинцовые двери, зажав между собой его корабль.

Давление ослабло так же резко, как возросло. Когда Кзанол поднялся на ноги и взглянул в задний иллюминатор, он увидел только раскаленное облако, которое минуту назад было его реактором.

У машины нет мыслей, которые можно прочесть; никогда не узнаешь, когда она собирается тебя предать…

Компьютер снова глухо щелкнул.

Кзанол прочитал:

«Время на подзарядку батарей…»

Дальше следовал спиральный иероглиф — знак бесконечности.

Прижав лицо к алмазному стеклу, Кзанол наблюдал, как распадающаяся энергетическая установка постепенно исчезает среди звезд. Компьютер, должно быть, отдал приказ сбросить ее в момент, когда реактор стал опасным. Поэтому-то она и растянулась на полмили от места сброса — реакторы иногда взрываются. Как раз перед тем как Кзанол окончательно потерял установку из вида, огонь снова вспыхнул, превратившись в нечто более яркое, чем солнце.

Глухой звук. Кзанол прочитал:

«Переоценка времени полета до Тринтума…»

Дальше опять следовал спиральный иероглиф.

Ударная волна далекого взрыва достигла корабля. В каюте Кзанола взрыв прозвучал, как дверь, которую захлопнули где-то очень далеко.

Теперь спешить не имело смысла. Кзанол долго стоял перед картой, висящей на стене, и глядел на свою темно-синюю булавку.

Крошечная звезда в крошечном драгоценном камне подмигнула ему, словно дразнила. Казалось, она напоминала о двух миллиардах рабов и промышленно развитом мире, готовом служить Кзанолу. Напоминала о богатстве и славе, большей, чем знал даже его дед — великий владыка раккарлиу. Звездочка напоминала о сотнях жен и о десятках тысяч слуг, готовых выполнить любую его прихоть на протяжении всей его долгой и праздной жизни…

Кзанол был заядлым любителем гнала, поэтому вкусовые усики в уголках его рта корчились сами собой, как воинственные земляные черви. Бессмысленная злоба на всех и все отравляла мысли.