Сергей Алексеев: Птичий путь

На сей раз корабль пошел по Волго-Балтийскому каналу, сопровождаемый строгим надзором истомленных пассажиров, с радостью возвещавших, какой населенный пункт или географический объект пройден. Лайнер благополучно миновал Белое озеро и одноименный город на его берегах, под аплодисменты вошел в Онежское и наконец в реку Свирь. Добровольные лоцманы из числа туристов бегали по палубам с картами и вроде бы снова испытывали радость от круиза, обсуждая, сколько евро будет выплачено каждому за задержку в пути по вине эстонской команды. Погода установилась хорошая, тихая, поэтому немецкая команда повела судно не по обводному каналу Ладоги, а озером, по предполагаемой «Дороге жизни», некогда соединявшей блокадный Ленинград с большой землей – будто бы это входило в задачу круиза. И вновь загрустили и даже заплакали, предчувствуя скорую разлуку, женщины, кому посчастливилось встретить свою любовь на борту этого судна. Слезами своими они вселяли уверенность, что теперь-то уж Сколот достигнет Германии.

И тут Ладога показала свой коварный нрав: недалеко от входа в Неву начался шторм, в общем-то пустяковый для морского лайнера, но осторожные немцы все-таки вошли в обводной канал и далее двинулись по нему. А потому как время поджимало, остановку в Питере отменили и взяли курс сразу в Финский залив. Туристы посмотрели на огни города и на разведенные мосты с борта теплохода, после чего преспокойно улеглись спать. Однако ни капитан, ни команда, ни тем более добровольные лоцманы не смыкали глаз до самого утра, и поскольку в заливе тоже было неспокойно, шли вдоль берега. Сколот слышал, как проходили Сосновый Бор, Нарву, затем Кохтла-Ярве, и скоро ждали Таллин – первый настоящий европейский город за пределами бестолковой России, где даже реки напоминают неведомые марсианские каналы, текут неизвестно куда и даже имеют перекрестки, как на дорогах, – кто-то из туристов сам наблюдал подобный феномен.

Когда же к исходу дня заговорили, что на горизонте показались огни и башни столицы Эстонии, где предполагалась короткая остановка на заправку судна, Сколот высунул голову и увидел сначала Софийский собор, а затем стены новгородского детинца с башней под названием Кокуй. Должно быть, команда тоже разглядела незнакомые очертания города, застопорила ход, промаргиваясь и пережидая шок. Лайнер еще некоторое время по инерции двигался вперед, затем стал медленно сноситься течением назад. На палубах повисло пугающее безмолвие. После чего тишину прорезали истерический крик, громкий всплеск воды и голос, извещающий, что человек за бортом.

У кого-то из туристов не выдержали нервы.

В воду полетели спасательные круги, лестницы, матросы спустили одну из шлюпок, однако утопленника не обнаружили. Двигатели наконец-то включились и стали подгонять лайнер к пристани с белой потемкинской лестницей в гору. На воду пошла еще одна шлюпка, висящая рядом, потащили акваланги, и Сколот не стал более искушать судьбу, открыто выбрался из своего убежища, толкаясь среди молчаливых, окаменевших туристов и путаясь под ногами мельтешащих матросов, сбежал на нижнюю палубу, после чего беспрепятственно спрыгнул на причал. И еще успел поймать брошенный с борта конец.

– С прибытием, лишенец, – язвительно проговорила Дара, ожидавшая, когда пришвартуется судно. – Не хочешь ли осмотреть экспозицию нашего музея Забытых Вещей? Могу предложить специальную, углубленную экскурсию с лекцией о тайнах серебряных зеркал.

Суицидного немца наконец извлекли из воды, однако он рвался назад, в Волхов, и кричал, что желает навек остаться в этой таинственной стране. Его безумные вопли подстегнули парочку влюбленных, которые спрыгнули на пристань и подступили к Даре, требуя политического убежища – мол, нигде более они не будут так счастливы, как в России, где можно потеряться в пространстве и времени, а это и есть настоящая любовь, ныне относящаяся к категории политики.

Экскурсоводша пыталась втолковать им, что обращаться следует к властям, что она не уполномочена решать подобные вопросы, но готова показать им забытые вещи, выставленные в экспозиции музея в зале отношений мужчины и женщины. Влюбленные были согласны на всё и побежали вверх по лестнице, невзирая на призывы своих соотечественников одуматься и не терять рассудка. Никто более не рискнул спуститься на берег, да и команда не позволила бы сделать это. Сколот поплелся следом за парочкой, а лайнер еще некоторое время постоял у причала, давая длинные гудки, словно заблудившийся в лесу грибник, после чего отвалил и взял курс вниз по течению.