Евгений Носов - Землей pожденные

Евгений Валентинович Носов

ЗЕМЛЕЙ РОЖДЕННЫЕ

Он проснулся за полчаса до общего подъема. Наскоро позавтракал, выдавив полный тюбик питательного коллоида себе в рот, запил бульоном из-под крана. Потом быстро втиснулся в комбинезон и подошел к двери. Постоял, прислушиваясь, и осторожно выглянул из своего блока. На террасе никого не было. Тогда он вышел на террасу, бесшумно прикрыл за собою дверь и спешным шагом направился к спуску на нижние ярусы города.

Только бы никого не встретить, только бы не встретить, молился он своей обычной утренней молитвой. Он знал, что, кроме него, в этот ранний час бодрствовала в городе только дежурная смена, а сам город спал, и ему оставалось спать еще восемнадцать минут условно-ночного времени. И все же он не хотел быть замеченным кем-то.

Лифты включались с общим подъемом, и он спускался с яруса на ярус по обычной лестнице. Слабые дежурные светильники гоняли его нервную тень то впереди него, то позади. Дважды он резко оглядывался на свою тень. Впрочем, страха он не испытывал, просто не хотел, чтобы его заметили: слишком уж приметным он был, чтобы остаться неузнанным. Никого не встретив, он прошел уже почти половину пути, спустившись на четвертый ярус города, как услышал голоса - они приближались. Он быстро спрятался в тень лифтовой ниши.

- ...что такое вкус? - услышал он конец фразы, произнесенной низким грубоватым, совершенно лишенным интонаций голосом.

- В каком значении? - спросил другой, но очень похожий на первый голос, только чуть с трещинкой - с хрипотцой.

- Из Совета пришло указание улучшить вкус коллоида.

- А-а, - понимающе протянул второй, - снова Герий чудит... В этом значении вкус - ощущение на языке, во рту, или свойство пищи, являющееся источником этого ощущения.

- Вот-вот, - подхватил первый, - значит, нужно улучшать источник. Выходит, Герию нужно, чтобы мы меняли рецептуру коллоида. А как улучшать, если состав до молекул контролирует Машина? И что значит улучшать, если рецептуру составляла та же Машина?..

- Вот у нее и спроси, - равнодушно посоветовал второй голос, - или у самого Герия, раз он дает такие указания.

Двое в белых комбинезонах Пищевиков подошли к лестнице и стали спускаться.

"Надо же, - удивился он. - Пищевики - такая старая династия, а о вкусе говорят; как о чем-то отвлеченном..."

Он дождался, когда эти двое спустятся на следующий пролет, и, неслышно ступая, двинулся за ними.

Больше ему никто не повстречался на пути. Пищевики остались на ярусе Жизнеобеспечения станции, и он беспрепятственно спустился к подножию города. Выйдя из него, он осторожно ступил в темноту, ничем не подсвечиваемую, кроме слабого мерцания звезд, и медленно, но уверенно зашагал прочь от города.

Он торопился выйти на берег моря, чтобы не пропустить момент включения солнца.

Задребезжал требовательно зуммер. Конструктор покосился на слепой экран видеотора и неприязненно поморщился, представив на нем плоские двухмерные лица - не живые, а преобразованные, потерявшие свою живость в электронных цепях...

Запершись в своей лаборатории, Конструктор хотел скрыться от всего и всех. Он заблокировал автоответчик видеотора и не отзывался ни на какие запросы по связи. Закрыл глазки видеокамер, решетки звукоуловителей и речевого синтезатора Машины. Колония и Машина не должны были видеть его - одинокого и растерянного перед жестокой неумолимостью выбора. Конструктор боялся холодного рассудка Колонии, которая наверняка уже расценивает его двухнедельное самозаточение как уклонение от забот общества. Заботы же были - выжить и выполнить Программу, а Конструктор был необходим обществу, поскольку от него во многом зависела судьба Программы и ее смысл. Да и требовалось сейчас от Конструктора всего ничего - решить судьбу его новой модели; не губить же на такую малость драгоценное время.

Только решение к Конструктору не приходило. И он уже перестал видеть смысл в самозаточении...

Он подошел к пульту видеотора, прикрыл ладонью фиолетовую кнопку отзыва, подержал так руку и, заставив себя, с силой вдавил, кнопку в пульт.

Сразу осветившийся экран показал часть зала Совета Колонии просторное полупустое помещение с выкрашенными в небесный цвет стенами, с высоким, куполообразным потолком. Перед камерой полукругом сидели в креслах пятеро членов Совета. Лица троих с застывшим на них единообразным выражением холодноватой надменности - крепко сжатые губы, недвижные и невидящие глаза - были как маски, рельефы, вылитые из одной формы. И позы их тел повторяли одна другую: прямые спины, прямые колени, руки - крест-накрест - на груди.