Александр Мееров - Право вето

— Как бы я хотел, чтобы вы были счастливы!

Крэл не сомневался в доброте Нолана, но в этом пожелании, высказанном, видимо, от души, было нечто тревожное. Ощущение это усилилось, когда он услышал совершенно неожиданное:

— Крэл, у нее есть ладанка?

— Что?!

— Ну, амулет какой-нибудь, большой-большой брелок или нечто в этом роде. Вероятно, она носит его на шее. Ах, как вы ненаблюдательны и доверчивы! Ну, не буду, не буду. Только… только при случае постарайтесь установить, что находится в этой ладанке.

Крэл засыпал Нолана вопросами, однако Нолан решительно отказался развивать эту тему.

— Я ждал вас. Как обычно, по субботам. Мне так нужно было посоветоваться с вами.

— Со мной?

— Вы удивлены? — Это было сказано строго, даже чуть резко, и Крэл в смущении опустил голову.

— Спасибо. Я думал о себе хуже, чем вы обо мне.

— Я уже немного знаю вас, Крэл. Узнать человека трудно. Почти невозможно, а вот верить — можно. И нужно. Я верю в вас, Крэл, и только хочу… хочу, чтобы вы были гораздо сильнее.

— Для чего?

— Для борьбы.

Крэл встал.

— Мне борьба не страшна. Поймите и поверьте этому. Но мне, — Крэл перешел на резкий шепот, — мне она отвратительна. Противно всё: ложь, ухищрения, тайные сделки и истязания… Я верил в науку, приобщался к ней благоговейно и мечтал о жизни полной, чистой, о радостях, доступных и человечных, а при первом же успехе…

— И всё же, Крэл, надо, просто необходимо быть сильнее в жизни, потому что такова жизнь.

Нолан ответил медленно, спокойно. Спокойствие это передалось Крэлу, и он даже почувствовал неловкость от своей внезапной вспышки. Он уже не вспоминал о минутной слабости, но о ней помнил Нолан, не считая ее минутной.

Крэл начал издалека, обстоятельно описывая потрясшее его событие, подробно рассказал, какое впечатление на него произвела подмена протокола, и закончил вопросом:

— Кто мог проникнуть в мой сейф?

— Я открыл ваш сейф. В то же утро, когда мы в первый раз обсуждали сделанное вами открытие.

— Профессор, ведь это…

— Так было нужно, — Нолан помолчал. — Нужно. Потому что ваш сейф, Крэл, проверяли ежедневно. Да, да, не удивляйтесь. Думаете, вам предоставили свободу? Трудитесь, молодой человек, ищите, мы спокойно подождем.

— И это в институте знаменитого Оверберга!

— Оверберг здесь ни при чем. Борьба идет значительней, серьезней, чем вы думаете, и опасней, чем мы того хотим. Вот так. А что касается протокола, то его нельзя было оставлять подлинным. Ответьте мне честно, Крэл, вы ведь и не подумали бы изменить в нем набор цифр, получившихся при удачном испытании?

Крэл молча кивнул.

— Ну вот, значит, в тот же день результат ваших поисков стал бы известен Ваматру.

— Заказчику, — подчеркнул Крэл.

— Дьяволу, — отрезал Нолан.

Нолан вынул из бумажника подлинник лабораторного протокола и протянул его Крэлу:

— Вы можете взять его и поступить с ним, как сочтете правильным.

— Протокол мне не нужен. Набор цифровых групп кода я запомнил.

Нолан в упор, тревожно и ласково посмотрел на молодого человека.

— Запомнили? Это опасно!

Крэл вздрогнул, вспомнив терзаемого Лейжа, который не знал кода.

— Вы меня пугаете.

Нолан поднялся с кресла, стоявшего у торшера, и подошел к окну. Дымок от его трубки, едва видимый на тонких занавесях, медленно вился в спокойном воздухе. Огромная тень Нолана ломалась, уходя в потолок, и была неподвижна. Не оборачиваясь к Крэлу, он сказал:

— Я боялся и за Лейжа. Я не хотел, чтобы он шел к Хуку. Не хотел. Он сам пошел.

Тень шевельнулась, уменьшилась, исчезла, Нолан обернулся к Крэлу. Крэл впервые увидел Нолана совсем не похожего на себя. Обычная его сдержанность, видимо, изменила ему, он не таился, и в эту минуту Крэл почувствовал, как Нолан одинок и как ему страшно.

Крэл не мог найти слов утешения, не сумел успокоить его и молчал. Молчал и Нолан. Глаза его вдруг ожили, потеплели — он прислушивался к звукам музыки, доносящейся снизу. Там тихо пели старинную застольную, и в ней были такие слова:

…Мы выпьем за тех, кто не с нами, не дома,

кто в море, в дороге, в неравном бою,

кто так одинок, что за верного друга

готов прозакладывать душу свою.

Пусть в эту минуту им станет полегче,

хотя бы немного, чтоб в будущий раз,

когда мы пойдем по опасной дороге,

друзья незнакомые пили за нас…

Песня кончилась. Нолан подошел к Крэлу, положил ему руку на плечо и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Люблю эту песню. Ее любит и Арнольдс, и… словом, многие любят. Она, как девиз. Девиз для людей, которые… Девиз для таких, как старый Арнольдс.