Кшиштоф Борунь - Барьер. Фантастика-размышления о человеке нового мира

Она коснулась пальцами клавиша, и стенные поляризаторы ослабили дневной свет.

— Так хорошо? — спросила она.

— Хорошо.

— Ты хочешь остаться один?

— Нет! — поспешно возразил он. — Я хочу… — он не докончил и быстро отвернулся, пытаясь скрыть замешательство.

— Да?

— Я хотел просить… — начал он, замялся и лишь немного погодя докончил: — Расскажи… о тебе…

Кама была немного удивлена. Впрочем, этого вопроса уже давно следовало ожидать.

— Ты хотел сказать: «расскажи о себе», — поправила она и одновременно подумала, что он всегда начинает ошибаться, когда особенно сильно переживает что-то. Но почему именно теперь?

— Да, расскажи о себе, — повторил он.

— Охотно. Что бы ты хотел обо мне знать?

— Все.

Она рассмеялась немного искусственно.

— Я думаю, это было бы и сложно и неинтересно.

— Расскажи о себе. Сначала.

— Понимаю. Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о своем детстве?

— Да, — он кивнул. Но в этом жесте чувствовалось что-то вроде сомнения. — О детстве тоже…

— Ну что ж… Я была совершенно обыкновенным ребенком. Как и большинство. Родилась я в Варшаве в 2012 году. Мои родители все еще живут там. Оба врачи. Если хочешь, навестим их. В Варшаве я окончила школу, а затем изучала психофизиологию. После института проходила практику у профессора Гарды. Потом приехала в Радов, в Институт мозга. И тут осталась…

— Ты говоришь, училась. Чему тебя учили?

— Я же говорю — изучала психофизиологию. Это наука о мозге, о нервной системе, о законах ее функционирования. Она пытается ответить на вопрос: каким образом воспринимаются ощущения, как человек видит, слышит, обоняет… Что происходит в мозге, когда мы думаем. Что такое память. Одним словом, что такое, по сути дела, душа.

— И ты знаешь? — взволнованно спросил он.

— Знаю. Правда, до полного понимания всех наблюдаемых явлений еще далеко, однако я знаю уже очень много.

— Но ты не можешь об этом сказать? Да?

Она не поняла вопроса.

— О чем я не могу сказать?

— Как выглядит… душа.

Она улыбнулась.

— Было бы довольно затруднительно сказать, как она… выглядит.

— Значит, не можешь… — вздохнул он.

— Почему же! Могу! Я могу объяснить тебе, что такое твое мышление, воля, ощущение, — быстро сказала она, — только для этого потребуется очень много времени.

— Но ты скажешь?

— Конечно.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я училась.

— Понимаю… Но… но ты еще такая молодая…

— В наше время люди обучаются гораздо быстрее, чем, скажем, сто лет назад. Когда-то приходилось затрачивать массу времени только на то, чтобы запомнить различные данные, названия, определения, числа, математические формулы. Теперь усвоение информации почти полностью происходит во время сна. Я окончила основной курс в семнадцать лет. На год позже большинства моих сверстников. Однако лишь практика формирует профессиональные навыки… Моим руководителем был профак Гарда. Четыре года.

— Но это было не здесь?

— Нет. В Варшаве.

— Варшава… город? Такой же, как и этот?

— Раз в шесть больше! Ты не слышал о нем?

— Слышал. Сигизмунд… король польский, защитник веры католической, двор свой туда перенести собирался. Так говорили.

— И перенес. В самой древней части Варшавы есть даже памятник этому королю.

— Я хотел бы побывать там…

— Можем полететь в Варшаву хоть… завтра. Обычной машиной. А может, полетим втроем: ты, я и Стеф Микша?

— Да… Втроем… Тебя зовут Кама? — неожиданно сменил он тему.

— Кама. А почему ты спрашиваешь?

— Что это за имя?

— А, понимаю. Это целая история… Отец моей матери родился далеко отсюда, в городе на реке Каме. Мама очень любила моего деда. Я его плохо помню, я видела его всего несколько раз, да и то, когда еще была ребенком. Он погиб во время второй Марсианской экспедиции.

— Марсианской?

— Да. Он полетел за пределы Земли на планету Марс. И не вернулся.

— И твое имя — это река?

— Да.

— Твое имя… языческое? — докончил он по-латыни.

— Существует обычай давать детям имена, позаимствованные от названий рек, озер, цветов… «Кама» может быть также сокращением от «Камила», уклончиво ответила она.

— Но ты не язычница? — тревожно спросил он.

— Это определение давно потеряло смысл. Когда ты лучше узнаешь наш мир — убедишься. Ты был поражен, узнав, что больше уже нет королей и подданных, нет богачей и бедняков. А ведь потом ты понял, что это хорошо. Наша жизнь еще очень далека от совершенства, но уже многое исправлено на Земле. Ценность человека определяется не его происхождением и именем, а прежде всего знаниями и работой, приносящей пользу не только ему, но и другим… Ты считаешь, что должно быть иначе?