Иван Тропов - Черная охота

Взлетел вверх по ступеням крыльца, словно

живой таран.

Дверь ухнула внутрь, медная ручка с хрустом вошла в каменную кладку.

Сумрак, затхлый сыроватый воздух…

Справа — два призрачно блестящих, словно кошачьи, глаза. Только куда крупнее. И чертовски удивленные.

Орк вскинулся на скамье, поднимаясь — но не успел.

С тихим «пуф!» арбалет выкинул стальной болт. Точно промеж двух удивленных глаз тускло замерцал еще один. Блестящий задник болта, наполовину вошедшего в твердый орочий лоб…

Это все — за какой-то миг. Потому что слева распахивается неприметная дверца — и оттуда…

Пригнув голову, Охотник бросился на второго орка. Удивление на шелушащейся морде — и тут же удар. Лбом в орочий нос.

Орка отбросило к стене — но и только. Морда словно вырублена из гранита. Кажется, совсем не пострадал, даже не вскрикнул…

Охотник спустил левый арбалет. От бедра, не поднимая. Целясь не в живот и не в грудь.

Тихое «пуф!» — и глухой деревянный стук.

И вот теперь — настоящий рев боли. Болт пробил лапу орка и пришпилил ее к деревянной перегородке.

Орк дернул рукой, пытаясь высвободиться — и взревел еще громче. Болт крепко засел и в стене, и в его лапе.

Только Охотник ничего это не видел — зачем? он это знал. Это не первый орк, которого он распинал. Далеко не первый.

И чтобы он не стал последним — все внимание на арбалеты. Нужно перезарядить, пока орк не опомнился. Болты на ползунки, провернуть вороты…

Орк, оглушенный болью и собственным ревом, все же заметил. Дернулся в сторону, прочь от Охотника — но опять на какой-то миг опоздал.

Сапок с коваными набивками впечатался в запястье орка. Прижал еще целую лапу к деревянной дверной раме.

Орк дернулся, сбрасывая ногу — его лапа были куда сильнее…

Но какой-то миг его лапа была прижата к раме, а больше охотнику было и не нужно. Он уже спустил арбалеты. Сразу оба, — надежность лишней не бывает, особенно с орками.

Два тихих «пуф», два глухих деревянных удара, когда болты вошли в дерево — и еще один оглушительный рев затопил комнату. Множась гулкими эхами, унесся в глубину каменных лабиринтов…

На ходу перезаряжая арбалеты, Охотник побежал вслед за этим воплем — дальше, в темноту низких залов, к каменному сердцу капища.

К тому, кто обитал здесь последние дни.

Оба охранника были арабами. Оба в тяжелых военных экзоскелетах.

Один лежал перед дежурным пультом, опрокинувшись вместе со стулом. Тяжелый шлем стоял на столике перед мониторами, рядом со стаканом кофе и закусанным пончиком. И надеть его на голову он уже никогда не сможет — от головы осталось меньше половины. Все остальное превратилось в кашу из мозгов и перебитых костей. Дэйв не мелочился, всадил в него всю обойму из «Эскалибура».

Второй охранник был в шлеме. Но и это его не спасло. Неподвижно замер у стены, словно окаменел, — Дэйв разнес вдребезги оба пульта управления экзоскелетом на его запястьях. Лишившись управляющих процессоров, все вспомогательные процессоры зависли и перешли в режим «спасти тело». Намертво зафиксировали сервоприводы в том положении, в котором они были. На тот случай, если вдруг у человека переломы и разрывы…

У араба не было ни переломов, ни разрывов. Только вместо кистей — истекающие кровью обрубки. Дэйв стрелял по процессорам на запястьях очередями.

Ловко он с ними разделался! Хорошо зазеркалка Дэйва соотносится с реальностью. Очень хорошо. Слишком хорошо! Это за какие же деньги такие делают?

Черт возьми, да при чем тут деньги! Вообще не знал, что такие существуют…

— Жестянщик! — ожил наушник. — Где Снейк? Найди мне его!

Ну да, конечно. Не просто так Дэйв оставил в живых второго охранника.

Араб лишился кистей, скулил от боли, — но еще живой. Это главное.

Тим стянул с него защитный шлем и накинул на бритую голову электроды «Гаранта».

— Ради всемогущего, не надо… Я все скажу…

— Где Снейк?

— Только не убивай! — араб дышал мелко и часто, короткими всхлипами. — Руки… Мои руки…

Тим сморщился от отвращения, но — надо, надо, никуда не деться, такая работа! — отвесил арабу оплеуху. В блестящие черные глаза вернулся огонек разума.

— Где Снейк, я тебя спрашиваю?!

— Кто?.. Руки, мои руки… Больно… Мои руки…

И самое паршивое — на экранчике «Гаранта» зеленый огонек. Насыщенный зеленый цвет. И это значит, араб не врет. Не пытается улизнуть от вопроса. Ему даже в голову не приходит сопротивляться допросу.