Владимир Обручев: За тайнами Плутона

"...Вы любезно дали мне отзыв о ней и строго высказались, что она не заслуживает помощи, так как комсомолке это не прилично, не соответствует ее званию. И все-таки я ей послал небольшую сумму на оплату дороги; мне было жаль, что она три года уже не могла посетить своих родных, не имея на это средств..."

Бывало, конечно, что люди беззастенчиво пользовались добротой

Обручева.

Некий И. М. - назовем его так - написал Владимиру Афанасьевичу

первое письмо еще пионером. Потом - второе, третье, десятое... Потом,

став студентом, попросил денег на покупку приемника. Вслед за этим на

лечение, на поездку в Карловы Вары. А после кончины Владимира

Афанасьевича пришел просить денег у родственников и очень обиделся,

получив отказ:

- Владимир Афанасьевич всегда давал...

В детстве И. М. писал - я знаю, что стану известным, что стану

великим... А после кончины немало сделавшего для него человека продал

в архив его письма. Не отдал, а продал по сходной цене. Так они и

хранятся в архиве, эти проданные письма: "Дорогой И...."

К счастью, это только исключение. Наверное, чаще все-таки уроки

доброты не проходят бесследно. И три года спустя Владимир Афанасьевич

с удовлетворением писал:

"Студентка из Иванова, которой я помог съездить на лето в

Сибирь, писала мне и хотела вернуть деньги. В ответ я просил ее

послать их одной нуждающейся на Кавказе..."

В 1950 году В. А. Обручеву была вторично присуждена Сталинская

премия 1-й степени - на этот раз за труд "История геологического

исследования Сибири" в пяти томах. В 1953 году он был награжден

орденом Ленина за выслугу лет, а затем еще одним орденом Ленина

пятым по счету - "за выдающиеся заслуги и в связи с 90-летием".

Торжественное заседание проходило в Москве, в Институте

геологических наук. Выступали академик Д. И. Щербаков, академик Д. В.

Наливкин, ученики. А на дачу в Мозжинку (под Звенигородом), где все

последние годы жил Обручев, приехали президент Академии наук академик

Александр Николаевич Несмеянов и главный ученый секретарь Президиума

академик Александр Васильевич Топчиев.

Владимир Афанасьевич редко уже выезжал в Москву - замучили

бронхиты, воспаления легких, которые возникали при малейшей простуде.

"Начавшаяся после дня моего 90-летия... нагрузка меня всякими

просьбами, присылками статей на отзыв, на помещение в журнале довели

меня до полного переутомления, и я уже полтора месяца назад получил

предложение врача прекратить умственную работу, а недавно, в конце

дня, занятого с утра до вечера писанием, правая рука начала так

дрожать, что я вынужден был прервать работу и три дня лежал в

кровати. Как видите, я опять пишу, но вынужден теперь соблюдать

большую осторожность и сильно сократить умственную работу вообще и

письменную в особенности".

Однако Владимир Афанасьевич по-прежнему оставался директором

Института мерзлотоведения АН СССР и по-прежнему стремился быть в

курсе всех дел института.

Вспоминает Андрей Маркович Чекотилло, который долгие годы был

заместителем директора и сотрудником Института мерзлотоведения:

"По своей натуре и долголетней привычке В. А. Обручев не мог

оставаться без работы, без неустанного труда, который ограничивался

только физической возможностью, состоянием здоровья (...). Необходимо

подчеркнуть, что В. А. Обручев работал без чьей-либо помощи, у него

не было ни секретаря, ни референта, и только его жена Ева Самойловна

кое в чем помогала ему, но в очень ограниченных размерах. Много

времени приходилось тратить на отзывы по диссертациям и разные

заключения, вплоть до заключения по макету Детской энциклопедии

(...). Но больше всего беспокоило Владимира Афанасьевича положение

его детища - Института мерзлотоведения, носившего его имя и

директором которого он был до последних дней жизни. По состоянию

здоровья В. А. Обручев вынужден был переехать из Москвы на постоянное

жительство на даче в академическом поселке Мозжинка... Там он

принимал приезжавших по разным делам своих заместителей по Институту

мерзлотоведения, ученого секретаря и других сотрудников института.

Владимир Афанасьевич тяготился своей обязанностью быть директором

института, не имея физической возможности уделять ему столько времени

и внимания, сколько было нужно. Он не раз говорил мне начиная с 1946

года: "Ну какой я директор, если не могу бывать в институте даже на