Андрей Ливадный - Отверженный

Он попытался отдернуть руку, но не смог. Вслед за касанием пальцев непонятная сила в буквальном смысле притянула его ладонь, заставив ее плотно прижаться к пластине.

Прошло несколько секунд, и огоньки начали менять свой цвет. Сначала они налились янтарной желтизной, затем на глазах стали светиться зеленым, и вдруг дверь плавно, без рывков начала отодвигаться в сторону!..

Кайл не выдержал, закричав от страха.

Ему казалось, что руку утянет вслед за дверью, но странная сила отпустила ладонь, и он едва не упал, резко попятившись.

Картина, открывшаяся его взору, не внушала особых надежд. Он увидел иной, непривычный для глаза коридор, стены которого состояли не из камня, а из какого-то другого, менее прочного материала: когда-то тоннель выглядел, как труба, но потом его смяла непонятная сила. Набравшись смелости, Кайл перешагнул через порог и оказался в узком, деформированном пространстве, освещенном редкими, тусклыми, желтоватыми светильниками, расположенными под сводами смятого коридора.

Некоторое время он продвигался, не встречая препятствий, лишь поражаясь открывавшимся картинам: раньше он и подумать не мог, что стены какого-либо прохода могут быть так причудливо смяты, перекручены… Теперь, вспоминая тот тесный тамбур с напугавшей его дверью, он удивлялся, как смогло уцелеть небольшое помещение среди неистовства непонятных сил, следы воздействия которых он наблюдал повсюду?

Пока он размышлял, проход вновь стал сужаться, и ему пришлось двигаться боком, с трудом преодолевая теснину между двумя вдавленными внутрь тоннеля стенами.

Он долго и упорно продвигался вперед, вопреки робкому голосу здравого смысла, который пытался подсказать, что нельзя так бездумно удаляться от дома, — на обратную дорогу может просто не хватить сил.

Нет, любопытство и странное лихорадочное чувство первооткрывателя , охватившее Кайла, заставляли его двигаться все дальше и дальше, не задумываясь всерьез о последствиях, хотя все тело уже ломило от усталости, — юноша не привык к столь долгим физическим усилиям, да и голод вновь дал о себе знать, но потом притупился ион…

Несколько раз на пути Кайла попадались развязки, от которых отходило по три—четыре прохода. Зная, как легко заблудиться, он каждый раз избирал крайний правый тоннель, чтобы иметь надежный ориентир для обратного пути.

Однако испытанный прием не помог. Оказавшись в очередном тамбуре, он вдруг заметил собственные следы, четко пропечатавшиеся в пыли, покрывавшей сорванный и расколотый на куски пластик облицовки стен.

Он прошел по кругу, сам не понимая, как такое могло произойти.

Настораживало и то, что за несколько часов блужданий он не встретил ни единой двери.

Наверное, я выбирал не те проходы.

Кайл проявлял глупое упрямство, ему казалось, что он всего в двух шагах от некоего потрясающего открытия. Конечно, ему следовало остановиться и подумать — не лучше ли вернуться назад, отыскивая по собственным следам путь к тому злополучному тамбуру с напугавшей его дверью?

Он все-таки остановился, переводя дух и одновременно размышляя: как поступить?

Что ждало его по возвращении домой?

Уж, конечно, не похвалы. Скорее хорошая взбучка за то, что оставил без присмотра проход к жилому коридору. Тоннельные слизни хоть и тупые создания, но тепло обустроенных помещений притягивает их, как магнит.

Кайл внезапно осекся в мыслях. Сколько он уже блуждает по странным деформированным коридорам? Несколько часов, а может, и больше, и за это время не встретил даже намека на колонии лишайника или иных представителей растительного либо животного мира, населяющих обычные пещеры и соединяющие их проходы.

Кругом лишь пыль, но какая-то ненатуральная, бархатистая и уж явно не живая.

Жутковатое место. Кайл подумал об этом, и ему вдруг стало так одиноко, он внезапно почувствовал себя потерявшимся , а тут еще и голод вернулся с новой силой, да и усталость навалилась как-то сразу — впору сесть, опустить руки и не двигаться, позволяя отчаянью полностью завладеть рассудком.

От резкой смены настроений стало совсем скверно на душе. Думать о возвращении расхотелось. Что ожидает его дома? Вечное презрение братьев, пинки да объедки? Кайл сел, вытянув ноги, и огляделся. Здесь, в гробовой тиши, среди таинственных изгибов искореженных коридоров, на него, по крайней мере, никто не орет, не попрекает уродством…

«Немного отдохну и пойду дальше, — с отчаянной решимостью подумал он. — Здесь хоть нет этих противных тварей, а выход должен найтись, обязательно…»