Алекс Клемешье - Квартирный вопрос (сборник)

— Как можно… — прошептал глашатай потрескавшимися губами. — Я всегда готов услужить моему Лорду!

— Тогда иди к причалу, — довольно улыбнулся Лорд. — Я знал, что могу на тебя рассчитывать! И не задерживайся, становится прохладно.

Прохладно? Глашатай невесело усмехнулся. Было просто холодно, и уже давно. Конечно, для Лорда в его мехах ветер ощущался совсем не так, как для тех, кто одет в тонкие брюки и рубашку и для кого плащ служит лишь украшением, отличительным знаком должности. Но в одном господин прав: тянуть время незачем.

Глашатай сбежал по ступенькам с помоста и направился к причалу. Нижние шарахались от него, как от прокаженного; только один из них, совсем еще мальчишка, посмотрел сочувственно и неожиданно достал из кармана кепку.

— Возьми… — прошептал молодой Нижний, уже сожалея о своей необъяснимой щедрости.

Глашатай хотел отказаться, но почему-то протянул руку и взял эту старенькую засаленную кепку, лепеча слова благодарности. Он так и вышел на доски причала — в костюме, подаренном Лордом, и с кепкой Нижнего на голове. Быстро разделся, ежась от холода, натянул кепку поплотнее, вспоминая, как это же делал предыдущий пловец, и пошел к воде.

— Теперь ты сам узнаешь, что такое гонки в Канале! — ядовито прошипел кто-то сзади.

Глашатай оглянулся и увидел девушку. Глаза ее ввалились, праздничная шаль казалась погребальным покровом. Он не нашелся, что ей ответить, только покачал головой и шагнул в воду.

«Оказывается, в воде очень хорошо всё слышно!» — удивился глашатай, услышав медный голос гонга.

— Гонки начинаются! — разнесся над площадью звонкий, сильный голос мальчика, нового глашатая Лорда.

Бывший глашатай поплыл, осознавая свою неудачу и чувствуя дыхание смерти. Ему уже не было страшно, весь ужас закончился, как только его тело соприкоснулось с водой. Ему было всё равно, он чувствовал какую-то предопределенность. «Метеоры» хищно кружили вокруг трупа, а человеку казалось, что он видит оскаленные морды, нарисованные на девственно белых бортах. Вода щипала кожу, разъедая ее. Неожиданно он увидел прядь волос, обматывающуюся вокруг пальца, и понял, что это его собственные волосы, которые он не спрятал под кепкой. «Вот почему они всё время с покрытой головой!» — запоздало догадался глашатай. Эта догадка уже ничего не меняла, но была приятна ему самому. Он продолжал плыть, подталкивая свое тело вперед, совершенно не обращая внимания на «метеоры». Он приготовился умереть и сам уже не считал себя живым.

Как ни странно, он с легкостью проскочил внутрь кольца, очерченного «метеорами». Он слышал визг подводных крыльев, который казался его больному воображению криком охотника, настигающего добычу, готового вонзить клыки в податливое мягкое горло, почувствовать вкус свежей крови. Но, к его удивлению, эти охотники не тронули его. Только спины коснулся ветер, когда один из «метеоров» пронесся мимо, да вязкая волна бросила его вперед. Труп качался на темной воде, равнодушно глядя на облака, изучая их с обреченностью всех мертвецов. Глашатай вцепился в холодную скользкую руку и потащил его к берегу.

Это было не так сложно, как он думал раньше. Труп был совсем не тяжелым и легко плыл. Вода пахла мерзко, и этот сладковатый запах гнили забивался в ноздри, не давая дышать. Но глашатай упрямо греб к берегу, совершенно не обращая внимания на скользящие мимо «метеоры». Вот и причал. Ему не верилось, что он доплыл и всё уже закончилось. Напротив, было ощущение начала чего-то неведомого.

Он выполз на гнилые доски. Заноза словно дожидалась именно этого момента, чтобы вонзиться в его голую ногу. Глашатай поморщился от неожиданной боли и потянул на причал труп. В этот момент он понял, почему плыть было так легко. Ноги трупа были срезаны на уровне бедер винтом «метеора», какая-то длинная черная кишка тянулась к воде из разорванного живота.

«Это чтоб много могли съесть да выпить!» — истерически хихикнул про себя глашатай, тупо глядя на длину кишки.

Он уложил то, что еще недавно было человеком, на досках, снял кепку и аккуратно надел ее на голову мертвого Нижнего.

— Что ты делаешь? — девушка стояла рядом, продолжая смотреть с первобытной ненавистью.

— Это его талисман, не мой, — неловко объяснил глашатай, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Гонки закончились! — пронзительный голос нового глашатая переплелся с медным голосом гонга.

«По ком плачут гонги? — мелькнула мысль. — Может быть, этот плачет обо мне?».