Гюстав Леруж - Война вампиров

Вдруг он закричал от радости, и эхо громовыми раскатами отразилось от скал. Оно показалось Роберту до того неожиданно громким, что он в изумлении остановился. Причиной его ликования послужило великое множество двустворчатых раковин, которыми был усеян красноватый грани чуть повыше уровня воды.

— Я спасен! Я спасен! — твердил Роберт.

Набрав моллюсков, сколько мог унести, он вернулся в пещеру, чтобы полакомиться добычей. Казалось, силы возвращаются к нему с каждой минутой.

Два следующих дня Роберт только ел спал, пока достаточно не окреп.

— Все, хватит! — решил он наконец. Не могу же я сидеть здесь, как чайка в гнезде, питаясь одними устрицами! Пора что-то предпринять!

Большую часть ночи Дарвел провел в раздумьях. У него начали зарождаться смутные подозрения. Необычное небо, металлическая капсула, служившая Роберт; подобием постели, безлюдный берег — во подсказывало Роберту, что он очутился очень далеко от Индостана, и сон, от которого он очнулся, был не простым…

— А может, Ардавена приказал забросить меня на юг Сибири, чтобы, избавившись от меня, воспользоваться моими изобретениями? — с тревогой предположил Дарвел. В пользу этих подозрений, казалось, говорила непривычная продолжительность дня и ночи. Хронометр Ардавена Роберту так и не вернул, а домыслы молодого человека не устраивали.

«В северных широтах длинные дни и короткие ночи, — размышлял он, — и наоборот, а тут все по-другому… Странные места…»

С тех пор, как перестали действовать парализующие средства, которые ввели ему факиры, Роберт постоянно хотел спать и в тот вечер он не смог все обдумать до конца. Дарвел снова провалился в сон. Он просыпался только затем, чтобы поесть, и тут же засыпал опять.

В один прекрасный вечер его наконец одолела бессонница, и ночь казалась нескончаемо долгой. Роберт решил подняться на самую высокую прибрежную скалу, как только рассветет.

Однако он засыпал, просыпался и спал снова, а темнота по-прежнему окружала его. На мгновение Роберту подумалось, что тут царит полярная ночь, которая продолжается целых полгода, и он невольно вздрогнул.

Наконец сквозь пелену тумана начали пробиваться первые лучи красноватого солнца.

Роберт встал, подкрепился неизменными моллюсками и, не долго думая, принялся карабкаться на красные гранитные скалы, окружавшие грот. Подъем занял у него около часа. Время от времени Дарвел останавливался отдохнуть, используя для этого малейший плоский уступ, и снова лез наверх, цепляясь за выступы и кустики красноватой травы.

Добравшись наконец до вершины, он остановился, потрясенный. Вокруг высился лес с золотистой и красной листвой. Роберту удалось распознать бук и лещину. Перед ним шумела глухая чаща. Ни дороги, ни тропинки… Красноватая ежевика, малина с румяными листьями, бурые мхи сплошным ковром покрывали землю. На окутанном дымкой горизонте виднелись два гранитных мыса, меж которых поблескивало море.

Удивленный, что в здешних пейзажах так много красного цвета, Роберт обрадовался, будто ребенок, когда забрел вглубь леса. Молодой человек решил, что он в Канаде, поскольку читал, что там много растений с красноватым оттенком листьев. Он быстро обдумал план дальнейших действии.

«Я пройду через этот лес по прямой, держа путь на юг, а ориентироваться буду по солнцу и звездам, — сказал он себе. — Таким образом, я должен оказаться в южной части страны, где расположены большие города и есть железная дорога. Даже если бы меня забросили к полярной зоне, то дней через восемь я наткнусь на какую-нибудь эскимосскую деревушку или стоянку охотников, которые торгуют мехами, а может, встречу золотоискателей…»

Перед тем, как отправиться в дорогу, Роберт решил отдохнуть в лесу подольше. Он поел крупной золотистой малины и черной смородины, набрал красных орехов, лиловой брусники и лишь тогда двинулся вперед. При его приближении в воздух взмывали птицы, напоминавшие дроздов и воробьев. Роберт набрел на поляну, где росло множество белых губчатых грибов, которыми он отлично позавтракал.

К великому удивлению Роберта, солнце, окутанное туманом, стояло неподвижно! Лес в багряном уборе был подобен Эдему осенним нескончаемым утром. В траве сновали желтые шмели и только птичьи голоса нарушали первозданную тишину.

Дарвела все больше охватывало странное оцепенение. Он думал, как хорошо было бы остаться в этих местах, где царит тишина и безмятежный покой. Море, разбиваясь о прибрежные скалы, не умолкая, пело свою монотонную песню.