Кирилл Бенедиктов - Блокада. Книга 2. Тень Зигфрида

А дальше — лети себе, подтягивай стропы, контролируя снижение, любуйся пейзажем…

«Ли-2» закончил, наконец, взбираться на заданную высоту, перестали натужно реветь моторы, и сразу стал слышен голос Жерома, кричавшего:

— Приготовились!

Люк открылся и Гумилев увидел небо.

Оно было ярко-синим, и эта синева яростно врывалась в полутемный салон самолета.

Где-то под потолком завыла сирена.

— Пошел! — скомандовал Жером.

Шибанов шагнул в люк так буднично, как будто переходил из одной комнаты в другую. Его широкоплечая фигура на мгновение четко вырисовалась на фоне синего неба, а затем исчезла.

Теркин, наклонив голову, уже бежал к люку.

«Сейчас очередь командира, — подумал Лев. — А потом и мне надо будет прыгать».

Он почувствовал, что у него ослабли ноги. Нужно было встать и сделать несколько шагов к ярко-синему прямоугольнику, но мышцы не слушались. «Позор какой, — подумал Гумилев. — Это же все увидит Катя…»

— Поднимайтесь, курсант, — Жером хлопнул его по плечу. — Не задерживайтесь, прыгайте сразу за мной.

«Он думает, что я испугался, — метнулась в мозгу Гумилева жуткая мысль. — Жером с самого начала считал меня слабым звеном…»

Он даже не заметил, как вскочил на ноги. Жерома в салоне уже не было, и Лев покрыл расстояние до люка одним прыжком.

В последний момент ему невыносимо захотелось раскинуть руки и вцепиться в металлические ребра самолета, но он этого не сделал. Просто продолжил движение и вывалился в синеву и слепящий солнечный свет.

Бездна распахнулась перед ним.

Первые несколько секунд Лев ничего не соображал. Воздух свистел в ушах, где-то внизу крутились какие-то пятна. «Я лечу со скоростью двести километров в час», — вспомнил он уроки Жерома. «Да и то, если планирую на животе, как лягушка… А я, как дурак, падаю ногами вниз, значит, и скорость выше…»

Потом его резко рвануло вверх. Лев задрал голову — над ним разворачивался круглый белый купол. Значит, все прошло штатно, и автомат не понадобился. Он увидел уходящий в направлении солнца самолет, и тут сердце его замерло: от самолета отделилась маленькая темная фигурка и стремительно полетела вниз, к земле.

«Катя», — понял Гумилев. Значит, после того, как он выпрыгнул из самолета, прошли считанные мгновения — а казалось, он успел подумать обо всем на свете… Когда же раскроется ее парашют?

Словно отвечая на его вопрос, над приближавшейся фигуркой раскрылся купол — словно распустился белый цветок. Катя, как показалось Льву, повисла в воздухе в сотне метров у него над головой. На самом деле оба они, конечно, падали, просто их скорость замедлилась в несколько раз.

Лев помахал Кате рукой, но она, кажется, этого не увидела. Тогда Гумилев опустил голову и стал высматривать товарищей — один парашют был уже у самой земли, два других медленно планировали в сторону небольшой рощи. Где-то далеко, у самого края горизонта, виднелись очертания больших зданий, вздымались к небу дымные трубы — это была Москва.

Роща с высоты казалась зеленой пеной, взбитой кисточкой безумного парикмахера, решившего побрить землю. Справа и слева ее обнимала жирно блестевшая на солнце пашня. «Надо приземляться на поле, там почва мягче», — подумал Лев. Он уже отчетливо различал скачущих по глубоким бороздам черных грачей. Земля приближалась гораздо быстрее, чем он предполагал, и Гумилев снова запаниковал. Потом догадался, что его гонит вниз сильный ветер, и попробовал развернуться к нему боком. Это неожиданно получилось — падение замедлилось, черная чаша земли лениво кружилась у него под ногами. И все равно все случилось слишком быстро — уже приземляясь, Лев понял, что не успел как следует насладиться полетом.

Как и учил их Жером, Гумилев слегка согнул ноги в коленях и постарался удержать равновесие, чтобы не упасть. Ботинки с высоким голенищем вонзились в мягкую землю, и он почувствовал, как все его тело пронзила дрожь — ощущение было сродни тому, которое испытываешь, прыгая с крыши какого-нибудь сарая на утоптанную почву.

Дальше Лев все делал на автомате — схватил нижние стропы и потянул их на себя, действуя так уверенно, будто проделывал это уже не один раз. Парашют, не успевший раздуться парусом, послушно расстелился по земле.

«Сейчас соберу его, — подумал Лев, — и предъявлю Жерому. Вот тогда и посмотрим, кто тут у нас слабое звено…»

Но собрать он ничего не успел, потому что рядом приземлилась Катя, и приземлилась, судя по всему, не очень удачно — завалившись на бок. Лев бросил стропы и побежал к ней.