Игорь Пидоренко: Болезнь

От рынка, тихого и пустынного в понедельник, Ким свернул к старому кладбищу, чтобы срезать угол и пройтись по заросшим сиренью аллеям. Вообще старое кладбище не было таким пугающим, каким обычно бывают подобные места. Сюда охотно приходили влюбленные: очень уж тихо и спокойно. И красиво. Не в смысле последнего приюта, хотя, конечно, в старину умели выбирать место, где упокоиться. Может быть, кладбище когда-то и напоминало кладбище. Но сейчас оно больше походило на сад или густую рощу с дорожками и скамейками в укромных местах. Не хоронили здесь уже лет сто. Однако внешний вид, особенно стену, окружавшую кладбище, поддерживали в достойном виде.

Стена была городской достопримечательностью. Какая-то ее часть при Суворове относилась к крепости. Уже затем, чтобы добро не пропадало, ее превратили в кладбищенскую.

Крепкая стена была добротно сложенная, из крупных каменных блоков, пушкой не прошибешь. А Ким вывалил из нее довольно основательный кусок. Произошло это как бы случайно, ненароком. Задумавшись о чем-то, он прошел мимо той аллеи, что вела к выходу, и спохватился только, когда уперся в стену. Надо было сворачивать. Но он подумал: хорошо бы здесь пройти – все путь короче. Внезапно заломило затылок, все поплыло перед глазами, потом словно блеснула бесшумная вспышка, и опомнился он уже по ту сторону стены в клубах пыли, посреди разбросанных камней. Боль в затылке затихала, он стоял и недоуменно крутил головой. Потом обернулся на пролом в стене. Стена выглядела так, словно сквозь нее прошел тяжелый танк. «Ничего себе», – подумал Ким и, сообразив, что кто-нибудь мог видеть это происшествие, поторопился уйти.

Болезнь его привела к совершенно неожиданным последствиям. Он это хорошо понимал. И у него не было ни малейшего сомнения в том, как именно он проломил стену. Все помнилось очень четко: подумал, что хорошо бы не тащиться к выходу, а пройти прямо здесь, и затем представил, как разваливается стена. И стена тут же развалилась!

Разумного объяснения всему этому не было. Что-то не слышал он о болезнях, дающих паранормальные способности. Телекинез это называется, что ли? Или иначе? Раньше ничего подобного он делать не мог. Это точно. А теперь вот…

Тем не менее, особого вреда здоровью такое его достижение не причинило. Чувствовал он себя по-прежнему: не совсем чтобы хорошо, но не так уж и плохо. Вот разве что гул этот… Он вслушался в себя. Гул действительно был. Глубоко-глубоко тянулось непрерывное и непрекращающееся басовитое гудение. Словно работал маломощный стабилизатор напряжения. Ким некоторое время поиграл с мыслью о том, что вот, мол, работает в нем некий трансформатор. А как перегорит, тут всему конец и придет. Веселенькая мысль, и была она под стать настроению Кима. Как себя может чувствовать человек, внезапно обнаруживший, что он экстрасенс? Да не такой, о которых все уже наслышаны, мало ли их теперь – визуальных диагностов и мануальных терапевтов? К Джунам и бабам Надям из Зимней Ставки уже привыкли, о них даже газеты пишут в относительно уважительном тоне. Нет, каково ощутить себя не врачующим и сомнительным во всех отношениях, а разрушающим и очень реальным? Настолько реальным, что пыль от разбитой стены осела на одежде и нужно было снять курточку и основательно вытряхнуть.

Расскажи Киму кто-нибудь такое о себе, он не стал бы, конечно, смеяться, сочувственно кивал бы, спрашивал, чем помочь, и при твердом внутреннем убеждении, что сбрендил человек, смотрел бы на рассказчика не без тайного интереса: а вдруг все-таки? Сейчас же, наоборот, при почти полной убежденности оставался малый процент сомнения – а не ерунда ли все это? Сомнения, ничем не обоснованного, принимая во внимание пыль на курточке и иногда вдруг становящийся особенно слышным гул в глубине сознания. А все же не мешало бы проверить. Хотя и страшновато. Размышляя об этом, Ким поднялся со скамейки, на которой сидел уже около часа, и медленно двинулся вниз по улице, направляясь к центру города, к институту.

И едва не окончил свою жизнь под колесами здоровенного голубого «ЗИЛа», обляпанного до самой крыши цементным раствором. Тот пер, не обращая внимания на одинокого пешехода, ступившего на мостовую, и даже не подумал дать предупреждающий сигнал издалека. Клаксон коротко и зло рявкнул в последнюю секунду, и Ким еле успел отпрыгнуть. У него все прямо оборвалось внутри, стоял и смотрел вслед самосвалу, не имея сил хотя бы выругаться как следует. «С-со-бака страшная…» – выговорил он наконец, приходя в себя. Усмехнулся – чуть-чуть не стало на одного экстрасенса меньше. И никто так и не узнал бы его тайны.