Андрей Лазарчук: Опоздавшие к лету

Механик странно посмотрел на Ноэля и открыл кран. Стрелка медленно ползла по шкале бензомера.

— Спасибо, — сказал Ноэль и отдал членскую книжку Микка. — Могу заплатить сейчас, могу потом.

— Вам вышлют счет, не беспокойтесь.

— Я никогда не беспокоюсь. Ни о чем. А вы?

— У меня большая семья, — сказал механик и посмотрел в книжку, — сэр рыцарь меча.

Ноэль вернулся к машине. Микк стоял, как и десять минут назад, синевато-белый и мокрый от пота. Но — живой. За весь сегодняшний день Ноэль видел живых человек шесть-семь.

— Кабриолет подан, — сказал он Микку. — Мадемуазель Флора, — он наклонился и подал руку. — Прошу вас…

Флора гибко выскользнула из машины. Ноэлю она нравилась все больше и больше. У Микка хорошо поставлен взгляд, подумал он, я на нее и внимания бы не обратил… Флора тоже была живая.

— Ну что, Виль? — спросил он Вильгельма — в последний раз. — А то, может?.. Одно место еще есть.

Вильгельм покачал своей целлулоидной головой.

— Летите, — сказал он. — Удачи.

— И тебе удачи, Виль, — сказал Ноэль.

Он подхватил сумку с эрмом и зашагал к самолету. Микк и Флора последовали за ним.

В кабине было чисто и прохладно — кондиционер уже работал. Микк, как понимающий толк в управлении самолетами, сел на пилотское место. Пилотским оно было, конечно, чисто условно: просто перед ним был выведен дисплей автопилота. Ноэль сел рядом, Флора — на заднем диване.

— Поехали, — сказал Микк и ткнул пусковую клавишу.

Пока автопилот хорошим голосом объяснял насчет поведения в полете, потом запускал двигатели и выруливал на полосу, Ноэль откручивал приборную панель. Собственно, добраться нужно было лишь до разъемов бортпроцессора. Самолет замер в начале полосы и пошел на взлет, а Ноэль продолжал копаться в выводах.

— Дай ему взлететь, — выжал из себя Микк.

— Болит? — посочувствовал Ноэль.

Микк откинулся на спинку. Ему было очень плохо.

— Если вы хотите послушать рассказ о нашем прекрасном городе, нажмите клавишу «Да», — сказал автопилот. Сенситивным устройством он оборудован не был. И это хорошо — иначе, имея на борту Микка, он просто не стал бы взлетать. Клавишу, естественно, никто не нажал, и автопилот в молчании заложил вираж в сторону моря. Под крылом проплыл стадион. На поле гоняла мяч какая-то команда. Одна, сама с собой. Потом появилась серая, в узорах, похожих на спил дерева, полоса пляжа. Потом — море.

— Можно? — спросил Ноэль. Микк кивнул.

Ноэль совсем отодрал панель и сунул ее вниз, под ноги. Разноцветные ленты кабелей позволяли это сделать. Ага, вот у нас сам процессор — еще «ПИК 4xЕ», старина, надо же… а вот программный блок. А поступим мы… а поступим мы вот так…

— Принимай управление, — сказал он Микку.

— Уже все?

— Да. Но учти — здесь программа для истребителя, — похлопал он по эрму. — Так что делай поправку на моторчики…

— Джойстрика нет?

— Могу сделать голо.

— Давай. А педали?

— Вправо-влево? Поворотом головы. Закрываешь левый глаз и поворачиваешь голову. Ну, попробуй.

Микк попробовал. Призрачная ручка управления двигалась за рукой, и самолет послушно покачивался в такт этим движениям. Так же послушно, даже чуть торопливо, он разворачивался, следуя поворотам головы.

— Отлично, — сказал Микк.

— Рутина вся на аппарате, — сказал Ноэль. — Устойчивость, курс.

Твое дело — творческое.

— Так бы всегда, — сказал Микк. — Ну что — спрямим курс?

— Нет, давай вдоль берега, — сказал Ноэль. — И еще долго — вдоль берега.

— А правда, красивый город, — сказал Микк. — Издалека особенно.

— Красивый, — сказал Ноэль. — Не плачьте, девушка.

— Я уже не плачу, — сказала Флора.

Это были, наверное, самые страшные минуты — когда наверху гремели очереди, а она здесь, внизу, ничего не знала и ничего не могла сделать. Это было страшнее, чем бой с оборотнями на чешуйчатых конях и даже бой с драконом. Хотя тогда ей казалось, что самое страшное — именно это… И даже не очереди, нет, — самым страшным была наступившая после тишина. Что же теперь? Она не видела никого, а ее мог видеть кто угодно — отовсюду. И Пончик — почти в обмороке и ничего не может… Это и есть паника, подумала она потом. А тогда, набросив на Пончика пропыленный чехол и ухватив наган зубами за скобу, чтобы не рыдать, полезла по стреле, по тросу, заглянула в окно — лучшей мишенью она никогда не была… Почему-то сначала она увидела только Диму — те двое, в темно-сером, не сразу попали в поле зрения. Только пробегая мимо, она поняла, что это люди, что это они стреляли… Дима лежал на спине, и из правого, залитого кровью глаза у него торчал нож.