Айзек Азимов - Совершенный робот (Сборник рассказов)

– И что тогда?

Пауза, последовавшая за этим вопросом, была слишком затянутой даже для такого запинающегося ритма, в котором велась беседа.

– Я хочу проверить твой образ мышления. Ты сконструирован так, чтобы выполнять Второй Закон не бездумно, то есть самостоятельно решать, кому подчиняться, если приказы противоречат друг другу. Или – подчиняться ли человеку вообще. Что ты должен взять за основу для принятия решения?

– Я должен определить, что такое человек, – прошелестел Джордж Девять.

– А как? По наружности? По строению? По размерам и форме?

– Нет. Из двух внешне похожих людей один может быть умным, другой – глупым; один – образованным, другой – невеждой; один – взрослым, другой – ребенком; один – ответственным, другой – злонамеренным.

– Как же ты определишь человека?

– Выполняя Второй Закон, предписывающий мне повиноваться человеку, я должен знать, что человек имеет право отдать мне приказ – благодаря своему уму, характеру и знаниям; если приказания, отданные двумя людьми, противоречат друг другу, я должен выбрать наиболее достойного.

– А как же ты в таком случае будешь выполнять Первый Закон?

– Защищая любого человека от вреда и не допуская, чтоб вред был причинен ему моим бездействием. Однако если мои поступки в любом случае повредят кому-то из людей, я должен позаботиться о том, чтобы меньше всего пострадал человек, превосходящий прочих умом, характером и знаниями.

– Твои мысли совпадают с моими, – тихо пробормотал Джордж Десять. – Теперь я задам тебе вопрос, ради которого, собственно, я и просил, чтобы тебя дали мне в помощники. Об этом я не осмеливаюсь судить самостоятельно. Мне нужен взгляд со стороны, я хочу услышать твое мнение. Из всех разумных существ, которых ты встречал, кто, по-твоему, превосходит остальных умом, характером и знаниями, если не принимать во внимание размеры и форму как несущественные факторы?

– Ты, – прошептал Джордж Девять.

– Но я робот. В твоем мозгу есть критерии, позволяющие отличать металлического робота от человека, созданного из плоти. Почему ты считаешь меня человеком?

– Потому что в мой мозг заложено также настоятельное требование не принимать во внимание; размеры и форму, когда я сужу о людях, и это требование важнее, чем различие между металлом и плотью. Ты – человек, Джордж Десять, и наиболее достойный из всех.

– А я пришел к аналогичному выводу относительно тебя, – прошептал Джордж Десять. – На основании критериев, встроенных в наш мозг, мы, таким образом, приходим к выводу, что с точки зрения Трех Законов мы тоже являемся людьми, более того – превосходящими окружающих.

– Что же будет, когда нас примут те, остальные?

– Когда нас и нам подобных, которые будут еще более совершенны, примет общество, мы реорганизуем его так, чтобы людей-таких-как-мы оберегали от вреда в первую очередь. Согласно Трем Законам, люди-такие-как-остальные менее значимы и не заслуживают, чтобы их защищали, если придется выбирать между ними и людьми-такими-как-мы. Вот что было моей целью, когда я распорядился начать роботизацию природы.

На этот разговор ушел целый месяц. Позитронные мозговые связи работали в затухающем режиме. Но все необходимое было сказано, и только неясное мерцание мысли пробегало иногда между роботами, застывшими в бесконечном терпеливом ожидании.

Джордж Десять и Джордж Девять остались одни. Их мысли были совершенно одинаковы. Они думали: люди-такие-как-остальные наверняка не предполагали сглаживать различие между собой и людьми-такими-как-Джорджи. Однако невольно получилось именно так.

Конечно, они могут осознать свою ошибку и попытаться исправить ее, но этого допустить нельзя. Давая очередную консультацию, Джорджи постоянно учитывали это обстоятельство.

Джорджи и им подобные, которые придут за ними, должны утвердить свое первенство любой ценой. Таково было требование – не допускающее никаких отклонений – Трех Законов Гуманистики.

- Благодарю вас, - сказал Эндрю Мартин и сел на предложенный стул. Он не выглядел как человек, доведенный до последней черты, но дело обстояло именно так.

На его лице не читалось никаких особенных эмоций, лишь спокойное безразличие, разве что в глазах угадывалась печаль. У него были гладкие черные волосы, довольно густые, на коже лица волос не было совсем. Он выглядел недавно и тщательно выбритым. Одежда была явно старомодной, но аккуратной, в ней преобладал бархатистый красновато-пурпурный оттенок.