Б Островский: Принять решение

Я шел по тихим, сумрачным коридорам станции, тускло освещенным редкими плафонами. Станция походила на старый заброшенный корабль. Казалось, корабль скребется о песчаное дно и в его черных трюмах стонет ржавая вода.

Лифт доставил меня вниз, в реакторный отсек. Я не считаю себя трусом, но и не верю, что существуют люди, которым неведомо чувство страха. Достаточно было одного взгляда на приборы, чтобы понять: реактор неуправляем, "Диск" может взорваться в любую минуту. Я ничего не мог сделать.

Станция, разрушенная галактическим кораблем, была обречена.

Я бросился наверх, к скорту. Планетарный скафандр сразу показался тяжелым. Топот магнитных подошв гулко отдавался в длинных коридорах.

Уже у выходного шлюза меня остановила страшная мысль. Взрыв реактора опасен и для галактического корабля, Погибнет корабельный журнал с информацией об исследовании чужого мира. Быть может, погибнут и люди...

Но что я мог сделать без связи с базой, без оборудования, без роботов?

Роботы... Один из них находился здесь, на станции. Я отыскал отсек (это было не так просто), в котором стояла металлическая капсула, похожая на массивный саркофаг. Я торопливо открыл ее, луч фонаря скользнул по голубой куртке робота-пластинавта.

- Встань, - сказал я.

Мне пришлось повторить это трижды, потому что звуковые фильтры робота были настроены на спокойный голос, а я волновался. Через минуту робот открыл глаза.

- Кай!

- Кто это?

- Я. Узнаешь? Мы не виделись давно.

- Да.

Я едва слышал его голос.

- Что с тобой?

- Это пройдет, - он с трудом распрямил плечи.

- Я за тобой, Кай. Ты должен мне помочь. Связи с Титаном нет. Мне не с кем больше посоветоваться. А задача трудная, очень трудная. Я должен проникнуть в корабль, В галактический корабль, ты понимаешь?

- Галактический корабль здесь?

- Да, здесь. На станции. Не знаю почему. Станция повреждена. Надо проникнуть в корабль...

Я еще раз объяснил ему все. Он молча стоял передо мной.

- Пойдем, - сказал я. У меня не было твердой уверенности, что Кай согласится. У роботов этой серии случались "заскоки", но он согласился.

- Да, пойдем.

Мы поднялись наверх, под прозрачный колпак наблюдательного поста.

- В корабль можно проникнуть только через энергетическое сопло, сказал Кай. - Но тебе нельзя: там радиация. Гибель.

Я знал это. Сопло - единственный путь в корабль, но это был путь смерти.

И тут я услышал спокойный голос Кая: - В корабль могу проникнуть я.

Я уже думал об этой возможности. За успех был один шанс из десяти, не больше. Устаревшая конструкция робота могла подвести, выйти из повиновения. И потом у пластинавтов странные, очень странные заскоки.

Но у меня не было выбора.

- Хорошо, - сказал я. - Будь осторожен и ничего не предпринимай самостоятельно. Слышишь, ничего не предпринимай самостоятельно!

Кай внимательно осмотрел квантовый резак, похожий на старинный пистолет.

- Иду, - сказал он, открывая люк. Он оглянулся: - Тебе лучше перейти к скорту. Безопаснее.

Я увидел яркий след ранцевых ракет, точно метеор, упавший на корабль...

Спокойный голос: - Это я - Кай. Ты слышишь меня? Вывел антенну через сопло. Мы сможем поддерживать связь.

- Где ты сейчас?

- В отсеке реакторов. Прошел через ремонтные шлюзы.

Через минуту: - Прорезаю путь к рубке.

Молчание.

- Кай, что-нибудь случилось?

- Нет... то есть...

- Ну, говори же...

- Их трое. Все они...

- Их трое. Все они...

- Говори, Кай!

- Они... или без сознания, или... Три девушки.

- Три девушки? Что с ними, Кай?

Внезапно я понял. Все понял! Это была "Амазонка", первый корабль с женским экипажем. Первый корабль, отправившийся в исследовательскую экспедицию к Проциону.

...Кажется, это было недавно. Совсем недавно. Мы вместе учились в институте космонавтики. Но Анна окончила навигационный факультет, а я факультет космической архитектуры. Мы часто встречались. Последний раз мы были вместе на Апшероне, в спортивном лагере института. Анна уже знала, что скоро нам придется расстаться, а я и не подозревал об этом.

Все лето мы тренировались в полетах на планерах. С завораживающей медлительностью внизу проплывали белые дома, инжирные рощи и виноградники. Я смеялся, болтал до изнеможения и не замечал, как ее глаза временами становились чужими и далекими. Анна прощалась с Землей, с голубым небом, со всем, что ее окружало. А я считал, что весь мир безоговорочно принадлежит мне, и безжалостно расправлялся с ее последними днями...