Кир Булычёв - «Если», 2002 № 12

Накладная была в норме.

В накладной значилось:

«Двадцать три золотые рыбки. Конфискат. Поступили с Хабаровской таможни 24 мая с.г.»

Там еще многое было написано, в том числе цена за штуку, постановление санитарного карантина и даже незаметная печать ФСБ.

В общем, дело обыкновенное, товар тоже нормальный. Хоть и любопытный. Уже много лет в магазин золотых рыбок не поступало. Может, в Архангельске они и были, или в Вологде. Но Великий Гусляр — слишком малый и тонкий периферийный сосуд в системе государственного кровоснабжения. Сюда и попугаев не завозят.

— Конфискат, — сказал Никодим. — Значит, по низкой цене. Так всегда бывает.

Посмотрели в ценник. Рыбки были оценены по шестьдесят рублей с копейками. Недорого.

— А шо, — сказал Мирослав по прозвищу Слава-шкет, — если их на щи пустить, не разоримся.

И громко рассмеялся.

За его смехом не слышен был гул негодования, что донесся из ящика.

Тем временем Никодим принес молоток и клещи, не спеша и осторожно, так как был человеком обстоятельным, иначе бы его в шпионы не взяли, и отодрал доски. В груде стружек стояла колоссальная пятидесятилитровая бутыль темно-зеленого стекла. В ней поблескивали золотые искорки-рыбки.

— У тебя аквариум был, — сказала Лена. — В кладовке.

— И точно, — согласилась Ольга и послала мужиков в кладовку за аквариумом. Аквариум был велик, из него выскочили семьей обиженные пауки. Лена принесла мокрую тряпку. У нее уже появилась округлость и солидность в движениях, свойственная будущей матери, хотя при том возникла и угрюмость, характерная для девушек, которые вовсе не собирались становиться матерями в ближайшие лет пять-шесть.

Ольга протерла аквариум, а Мирослав с Никодимом натаскали воды. Никодиму пора было ехать дальше, но что-то его задержало в магазине. А он, как опытный разведчик, не стал спорить со своим внутренним голосом.

Наконец подготовка аквариума была закончена.

К этому времени в магазине появились кое-какие покупатели. Пришел старик Ложкин. Он был один из немногих гуслярцев, кто тридцать лет назад, будучи уже пожилым человеком, ветераном труда, приобрел говорящую золотую рыбку. С тех пор он ждал, не привезут ли снова золотых рыбок, но ни с кем своей надеждой не делился. Засмеют или станут дежурить у магазина, чтобы его опередить. Заглянул Корнелий Удалов, ему нужен был мотыль. Он тоже не спешил. Гражданка Гаврилова подсмотрела, какая бутыль появилась в магазине — это была бутыль ее мечты, несколько ведер огурцов можно было в ней засолить. Так что вокруг стояли свидетели.

Оля зачерпывала рыбок из бутыли сачком на длинной ручке и перекладывала их в аквариум. Рыбки сами подплывали к сачку, видно, им не терпелось очутиться в нормальных условиях существования.

И все же в то время еще никто из зрителей не подозревал, что в Гусляр вновь пожаловало чудо, которое несет в себе испытание и даже кое для кого трагедию.

Чтобы предвосхитить события, я позволю себе напомнить, что состояние дел в городе, стране и на всей планете за тридцать лет кардинально изменилось. Некоторые события и явления, которые казались чрезвычайно важными, никого уже не пугали, зато некие пустяковые тридцать лет назад ситуации приобрели первостепенное значение. И еще ничего не случилось, но в воздухе произошло нагнетание напряжения. Мгновенно вымерли почти все комары, у одной женщины в тупике за Речным техникумом чуть не случился выкидыш. Слава Богу, обошлось, потому что беременность у нее была ложной. Тучи набежали со всех сторон: стемнело и едва не пошел град.

Вперед вышла Гаврилова и спросила:

— Бутыль сколько стоит?

— Бутыль, — ответил Никодим, — надо возвращать. Это государственное имущество.

— А если не возвращать?

Лена и Ольга одинаково развели руками.

Гаврилова обиделась.

И тогда Ложкин сказал:

— Парочку заверните.

— Сто двадцать один рубль, — сразу посчитала Ольга.

Ложкин принялся копаться в бумажнике. И все понимали, что даже если у него наберется рублей пятьдесят, он их постарается не отдавать. Он копался и говорил:

— Цена явно завышенная. Мне вчера по почте предлагали пять штук по двадцать два рубля.

Удалов купил одну рыбку, и Ольга дала ему банку.

— Корнелий Иванович, — сказал Ложкин. — Одолжи сотню до пенсии.

— Нет у меня сотни, — честно признался Удалов.

Он понес рыбку к выходу.

Он глядел на рыбку и вспоминал другую, которая исполнила ему три желания…

И неудивительно, что у выхода он спросил: