Ричард Фоукс - Лицо врага

— У нас у всех есть личное оружие. Кроме того, в грузовом отделении были три импульсные винтовки «Марк-22».

— Да, я их нашел, — подтвердил Раф. — Но толку от них никакого — аккумуляторы пусты. Между прочим, разряжены вообще все мощные элементы питания.

Послышались разочарованные вздохи. Курт спросил:

— Как это могло случиться?

— Схема шаттла такова, что в аварийной ситуации в дело идут любые источники энергии, — пояснил Шанхольц.

— Не очень удачная схема, — заметил Раф.

— Вы зря так считаете, сэр. Лейтенант сделал все, чтобы посадить шаттл с наименьшими повреждениями. Без дополнительной мощности корабль скорее всего разбился бы вдребезги.

— Приходится полагаться лишь на ваши слова.

— Нет, сэр. — Шанхольц поднял «черный ящик». — Запись полета сильно пострадала, но мне удалось частично ее восстановить. Можно попробовать просмотреть на компьютере.

— Давайте попробуем, — предложила Локхарт.

Запись состояла из показаний приборов, обрывков речевых сообщений, докладов различных систем, оперативных оценок, сделанных компьютером как на бинаре, так и на обычном человеческом языке. В общем, потребовалась помощь Шанхольца, чтобы превратить эту гремучую смесь в понятную для всех картину.

— Вот, — начал Шанхольц, — возмущение магнитного поля, которое подало сигнал о присутствии противника.

Запись телеметрии продемонстрировала корабли реморов, направляющиеся к станции, но добрались ли реморы до нее, так и осталось неизвестным, потому что данные сканирования ближнего радиуса заменили данные дальнего сканирования. По словам Шанхольца, переключение произошло, потому что «Генри Халл» изменил настройку сенсоров при внезапном появлении корабля реморов из-за спутника Чугена IV. Сигналы со станции пропали как раз перед отправкой шаттлов. Затем качество и суть записи изменились: записывающему устройству пришлось полагаться на бортовые системы шаттлов. Данные показывали, что оба шаттла благополучно покинули корабль до того, как «Генри Халл» вступил в безнадежную схватку с вражескими силами. Всплески радиоактивности отмечали гибель корабля Лиги. Аналогичные пики свидетельствовали о последовавшей за этим атаке реморов на шаттл. После этого пошел длинный перечень сбоев во всех системах.

— Запись обрывается за тридцать три — тридцать пять секунд до крушения, — заключил Шанхольц. — В это время мы как раз лишились последнего радара. Лейтенанту Мостелу пришлось садиться вслепую. Прекрасный был пилот. Нам повезло.

— А что со вторым шаттлом? — спросил Раф.

Шанхольц покачал головой:

— Не знаю. Войдя в атмосферу, мы потеряли его сигнал.

Наступило молчание. Джулиана подавленно размышляла над записью полета. Неужели прекращение сигналов со станции действительно свидетельствовало о ее гибели? Этот вывод был самым логичным. Вполне вероятно, что кроме них людей в системе Чуген не осталось.

— Хорошо еще, что враг не стал преследовать нас, — сказал Шанхольц. — Каковы бы ни были планы реморов, похоже, сейчас Чугена IV они не касаются.

— Наверное, — согласился Раф. — Ведь мы еще живы.

— И все же почему нас оставили в покое? — спросила Джулиана.

Шанхольц пожал плечами.

— Мэм, при входе в атмосферу мы выделяли много тепла. Должно быть, реморы решили, что мы горим.

— Почему же они не удостоверились в том, что разделались с нами?

Шанхольц снова пожал плечами.

— Разве их поймешь? Не знаю, как вы, а я рад, что они все-таки не проверили. Иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали.

— Итак, мы здесь застряли, — произнес Раф.

— Пока за нами кто-нибудь не прилетит, — добавил Курт.

— О Господи, пусть это будут не реморы, а люди.

Джулиана не могла с этим не согласиться.

— Во всяком случае, скоро помощи ждать не приходится. — Курт оглядел озабоченные лица всех собравшихся, но Джулиана догадалась, что он ищет глазами только ее. — Придется смириться с этим, дамы и господа. На ближайшее будущее Чуген IV — наш дом.

Курту снилось, будто он живет, спит, ест и работает на дне террариума, под постоянным наблюдением невидимых чужаков — а те, хотя и обладали сверхъестественным могуществом, отнюдь не были похожи на добрых богов. Каким-то образом Курт знал, что существует во сне только с их молчаливого соизволения. Вместе с ним в террариуме жили и другие — иногда это были люди, иногда нет, а порой и те и другие одновременно, однако они не представляли интереса для тех, кто их наблюдал. Чужаков занимал только Курт. Все, что он делал, рассматривалось, взвешивалось и подвергалось строгой оценке. Когда Курт проявлял несговорчивость — а он проявлял несговорчивость неизменно, — все вокруг, и люди, и нелюди, и сам мир, исчезало под огненным дождем. Он же чудесным образом оказывался невредим, и только на щеках у него оставались шрамы от собственных едких слез.