Наталья Ручей - Песочный принц в каменном городе

Если у вас будут вопросы, обращайтесь ко мне лично. Или к Наталье, – я не посмела спорить под его пристальным взглядом, – она со мной свяжется. Меня удивляла его выдержка, более того – поражала, я смотрела на человека, с которым провела практически весь вчерашний день и большую половину сегодняшнего, и не верилось, что это один человек. Тот, который просил провести с ним день рождения, готовясь услышать отказ… Тот, чьи слова я приняла по глупости за симпатию и флирт… Тот, который всеми возможными способами ограждал меня от генерального… И этот, смотрящий на плачущую женщину, вдвое старше его, с тем спокойствием, будто перед ним надгрызенное гнилое яблоко… Хохот Андреевны вывел меня из задумчивости, и я, наконец, отвела взгляд от Матвея. – Леонид, ты смотри, что творится! Она бросилась в кабинет директора, а я испугалась: не потому ли она кричит как резаный поросенок, что заметила что-то в моем взгляде? Подумала так и вздрогнула. Неужели что-то читается в моем взгляде, что-то, что мог прочесть и Матвей?! – Смотри! Ленку ставят главным бухгалтером! Я вас всех поздравляю! Пусть! Пусть попробует сдать отчеты! Она только по телефону трещать умеет! Да они просто хотят закрыть филиал! Я облегченно вздохнула – никто ничего не заметил. И снова напряглась, когда Андреевна вернулась к нам. – А ты почему молчишь? Почему ты молчишь? Ты думаешь, твоя Ленка справится? Хорошо же получается! Да он вас всех передавит как мышей! Просто я первая попала под руку. Потому что я не молчу! И не буду молчать! Я все знаю о ваших махинациях. Слышишь, Леонид? У вас не получится все держать в секрете. Это – Одесса! Понятно? Это – Одесса, это мой город! Я открывала филиал! А ты… – Это мы уже слышали, – не дал мне ответить Матвей. – А сейчас вам лучше выйти. Приведите себя в порядок. Если вы, конечно, собираетесь здесь еще чуть поработать, хотя, повторяю, что лучше вам уволиться сегодня. – Разбежалась! Я сначала зарплату получу! Через две недели! Понятно? Я знаю законы! Не на ту напали! Андреевна хохотнула, выбежала из офиса, Наташка – следом за ней, а я смотрела прямо перед собой и оторопело думала об одном: Андреевна удивительно подвижна для своего возраста и веса. Матвей захотел обсудить с Ленкой детали и, чтобы не мешать, я вышла. По пути заглянула в кабинет директора – там его не было. Струсил? Вдруг стало жаль Андреевну, не смотря на то, сколько гадости она мне сделала, и я спустилась вниз. Бывало разное, но мы свои, разбирались, а сейчас привычный мирок рушился. Наташка не останется – ясное дело, уйдет вслед за матерью, и я бы на ее месте сделала так же. Пусть они не ладили, пусть скандалили, пусть даже скрывали от посторонних свое родство, и все же его не отрицали. Наташка курила, Андреевна шмыгала носом, но уже не плакала. Я подошла к ним. – Ты тоже считаешь, что Ленка справится? Я не выдержала взгляда Андреевны, замялась. – Да ничего у нее не получится! Это бухгалтерия, ответственность, а у нее и в накладных ошибок было больше, чем у тебя. – Пусть попробует, – вступилась Наташка. – И ты туда же! – Да все равно я здесь больше работать не хочу, и ты тоже, после таких оскорблений… – Они меня еще увидят! Я вытащила этот филиал, я здесь здоровье потеряла! Это вы пришли на все готовое! – в мою сторону. Я посмотрела на мрачное небо с неподвижными облаками, чтобы успокоиться – нелепые обвинения выводили из себя. Не я должна была стать опорой Андреевны, а директор. – Почему Леонид Михалыч молчал? – Да что он может?! – захохотала Андреевна. – Он сам себе яму вырыл. Его без меня съедят! Трусится за свою задницу! Вы все труситесь! И ты! Ты тоже молчала! Молчала. – А что я могла сделать? – Да хоть бы что-нибудь сказала. Вы думаете, не будет Андреевной – будет рай? Не знаю, как вообще можно работать с таким директором. Это же я тебе зарплату выбила! Помнишь, тебя тогда уволить хотели? А ты думала Леонид? Да он ни черта не может! Это все я! И вот благодарность! Андреевна повысила мне зарплату? Андреевна отстояла меня перед региональным? Увольте, уже не верю. Матвей тоже спустился вниз, подошел к нам. – Возвращайтесь на рабочие места, – бросил холодно, – день в разгаре. Сел в машину и уехал. Мы вернулись в офис. Заказы, накладные – история с Андреевной отошла на задний план, пока вечером, когда разъезжались по домам, Андреевна снова не напомнила о себе очередным скандалом. Едва она заикнулась, что подвезет меня к дому, я заподозрила неладное, но, думаю, проверю – иногда тянет ошибиться. Проверила. Только несколько метров как отъехали от офиса, а желчь из ее рта уже лилась на мою голову. – И та блядь сунулась в бухгалтера, и ты молчала в тряпку! Все жопы свои прикрываете! А вас всех Андреевна прикрывала! И жопы, и морды, и другую хрень! Вы продались как две затычки! Мне стало жарко и трудно дышать, вспомнилась прокладка, в которую меня лицом пытались пихнуть молдаванки, заусеницы на их грязных руках, глаза-бусинки, мое молчание, которое позволило думать, что стерплю подобное обращение. Хватит! Молчать не стану! – Остановите машину! Водитель, а по совместительству Андреевны муж, не отреагировал. – Остановите, – повторила я. – Или на ходу выпрыгну. Показав, что не шучу, приоткрыла дверь и высунула одну ногу. Машина притормозила, но прежде чем я вдохнула вольного воздуха, прежде чем сбросила с себя липкую грязь чужой зависти, расслышала прощальное: – Ну, и дрянь же ты! Дорога к троллейбусной остановке заняла полжизни, и все под такт кружившим мыслям: «дрянь, дрянь, дрянь»… Что, если Андреевна права и я – дрянь? Утро убило жалость и зародившиеся черные зерна, брошенные Андреевной. Не плевать ли мне, если человек, который не раз подставлял меня перед директором и смеялся за глаза, назвал меня дрянью? Да это комплимент в превосходной степени. Я задрала голову выше неба и зашла в офис. – Ну, я погорячилась, – с порога улыбка Андреевны, – погорячилась. Сделай скидку на обстоятельства. Я задрала голову так, что заболела шея. – Что Артем, не проявлялся? – подключилась Наташка. – Нет. – Хочешь, я ему позвоню? – Нет. – Как знаешь. Я думала помочь. Мы же подруги. А вот я не уверена, что Наташка не знала вчера о предстоящем разговоре с ее матерью. Не верю, потому как убежала она первой и перед этим посмотрела на меня так, будто что-то хотела сказать, но не осмелилась. Не удивлюсь, если Наташка подсказала матери поговорить со мной в таком тоне, чтобы разбудить совесть, ибо одна из ее коронных фраз гласила: «хочешь достучаться – кричи!». Заметив мое нежелание общаться, Наташка оставила меня в покое, и я была рада побыть одна. Но вскоре все представители террариума, даже невесть когда появившийся Леонид Михалыч, обступили мой стол. – Ты с нами? – лилейным голоском спросила Наташка. – В смысле? На стол опустился исписанный каракулями лист. – Мы написали докладную. – На кого? – На Матвея. Ближе всех ко мне стояла Ленка – с опущенной головой, не состоявшийся главный бухгалтер, пошедший на поводу у своры. За ней маячила грузная фигура Андреевны. Директор сел на мой стол и улыбнулся. – Прорвемся, – сказал он. – И что здесь? – Только правда, – подала голос Андреевна. – Перечень угроз этого, так сказать, руководства, жалоба, что он нас уволил, хотя не имел права. Это может сделать только директор филиала, а его даже не поставили в известность… Про то, что раздавал непонятные должности, хотя тоже не имел на это права. В общем, правда. Леонид Михалыч приобнял меня за плечи и повтори, успокаивая сам себя: – Прорвемся. Я пробежала глазами по листку. Абсурд. Как Леонид Михалыч мог согласиться? Какие рычаги применила Андреевна? Им, действительно, ловко руководили. Андреевна знала что-то, что пока не знала я. Возможно, на какие деньги наш директор отгрохал себе дачу? Но ведь и она прикупила особнячок под Одессой. – Я подписалась не раздумывая, – замечание Наташки прозвучало как упрек моей медлительности. – Вы же подруги, – вставила Андреевна. – А она здесь не будет работать, если мы все так и оставим. Это же беспредел! Директора уже ни во что не ставят! – Подпиши, – попросил Леонид Михалыч. – Подпиши, – неуверенный голос Ленки. Я взяла ручку. Глава № 14 Итак, думать нужно быстро. Филиал ничего не потеряет, если здесь не будет Андреевны, пусть даже Наташка уволится – тоже ничего. Придет другая девочка, которая не будет полдня красить ресницы, не будет вводить в заблуждение мальчиков со склада, шантажировать дружеским участием, не будет ничего знать об Артеме. Дальше. Сметут директора. Кто останется? Ленка и я. Ленка довольна новой должностью, даже говорила, что запишется на курсы бухгалтеров, мне достанется должность повыше. А если я поддержу заговор – тоже рассчитать несложно: уволят вместе со всеми. Мне это надо? И Матвей… Не хочу идти против него по другим причинам, личным, о которых никому знать не нужно, да и мне лучше не вспоминать. Я покрутила ручку, еще раз перечитала кляузу и написала: «Согласна с пунктом 2,1». – Что это?! – разочарованно ахнули вокруг. – Я согласна только с тем, что против увольнения Леонида Михалыча, если ему это будет грозить. С остальным – нет. Вздох. Хмык. «Ну-ну» – в виде угрозы. Тишина, которая провозгласила новый виток изгнания для меня, и грядущее чувство нереальной свободы… Для меня… С квартиры пришлось съехать в трехдневный срок. Не поверите – бабка плакала. Почему все бабки доводят до белого каления, а когда я их покидаю, виснут на шее со слезами? Сожалеют, что некого больше мучить? Странно, но я чувствовала необыкновенную легкость, хотя идти-то было некуда. Сдала вещи в камеру хранения на жд вокзале, там же устроилась в комнате отдыха, взяла двухнедельный отпуск и начала поиск комнаты. Мне повезло и удалось снять квартиру возле «Аэропортовского». Отдельную, однокомнатную, в которой можно было спать без страха и сидеть на кухне часами, без страха, и уже не было надобности в дешевом вместительном тазике – отдельная ванная была не против моей компании. Несколько раз звонил региональный, но я была так занята своими проблемами, что толком не смогла ответить относительно ситуации в филиале. Один раз звонила Ленка, но кто-то зашел в это время в кабинет, и она ничего не успела сказать. Да я и не хотела ее слушать. Каждый сам за себя. А в один из дней заслуженного отдыха в мобильном услышала голос, заставивший заметаться по комнате. Матвей. – Ты где сейчас? – Дома. – Ты можешь подъехать к «Дому мебели»? Я хочу поговорить. – Хорошо. У Дома мебели я покрутилась минут пять, когда рядом остановилась иномарка. Я предусмотрительно заглянула в окно и только после этого села в машину. Матвей выглядел очень уставшим, даже голос был неестественно тихим. – Давай просто проедемся – потом отвезу тебя, где живешь. Прозвучало как факт, а не предложение. – Я в Одессе проездом, – пояснил он, – и раз уж все равно проезжал мимо, решил встретиться. Ты взяла отпуск? – Да. – Правильно. Тебе никто не звонил? – А должен был? Он с минуту обдумывал, потом продолжил: – Когда вернешься в филиал, ни о чем не беспокойся. Андреевны уже не будет, а Леонид и слова не скажет. Он знает, что тебя поддерживают. Кстати, – он достал из бардачка свернутый лист бумаги, – передашь или мне самому завезти? Я развернула листок – докладная, вверху роспись Матвея: «Ознакомлен». Как и думала, все знает. Значит, видел и мой автограф. – Ладно, заеду сам. Он притормозил, внимательно рассматривая что-то через окно с моей стороны. – Сходим в кино? – В кино? – Почему нет? – Он улыбнулся. – Устал от дороги. Ты же в дом не пригласишь? Идем? И снова поставил перед фактом, выйдя из машины. Конечно, я могла развернуться и уйти домой, но, во-первых, идти от кинотеатра далековато, а я на босоножках с немилосердными шпильками, во-вторых, уходить от Матвея не хотелось. Понимать понимала – он мой шеф, женат, я не в его вкусе, если стану поперек дороги – раздавит, не задумываясь, но пока была возможность быть рядом, я ее использовала. Я осталась на улице на перекур, а Матвей зашел в здание за билетами. Зажигалка тухла от ветра, я развернулась и вдруг… увидела в двух шагах Артема с букетом цветов. – Что ты… – Он запнулся. Что я здесь делаю? А что делаешь ты? Он. Я. Кинотеатр тот же. – Идем? – голос Матвея за спиной. – Привет! – радостное восклицание рядом с Артемом. Я повернулась к Матвею, кивнула. – Да, конечно. Я смотрела на пляшущие картинки в темном кинозале, но видела ее лицо, моей соперницы, той, которую выбрал Артем. Отросшие черные корни на безжизненных желтых волосах, убитых перекисью, штанишки, которые болтались на ветру из стороны в сторону, лиловая помада – наверное, бабушкина, сейчас такой цвет не моден, коричневый лак на ногтях-обрубках. Я приплюсовала ей чесночный запах изо рта, сама поверила, и даже поморщилась от отвращения. – Тебе нравится? – зевнув, спросил Матвей. – Кто? – всполошилась я. – Фильм. – Ну… Я внимательно посмотрела на экран – так сразу и не скажешь. – Сбежим? Не дожидаясь ответа, он взял меня за руку, мы встали, а когда протискивались сквозь ряды, я заметила Артема и его девушку. Они смотрели на нас. Матвей задержался в баре – захотел попкорн, я – снова на улице с сигаретой и едва дымом не поперхнулась, когда увидела его выходящим с Артемом и девушкой с неухоженными волосами. Не знаю, в ней, как по мне, недостатков масса, но меня упорно раздражали ее крашеные пакли. Позже я так же стану блондинкой и быть может, кто-то и мои волосы назовет паклей, – и в какой-то момент этот кто-то будет недалек от истины, – но пока ничего хуже мне видеть не приходилось. – Вам тоже фильм не понравился? – Матвей им широко улыбнулся и подошел ко мне. – Прости, что вытянул на это занудство. – Там было занудство? – Неужели уснула раньше меня? Я исправлюсь. Похрустим на брудершафт? Я заметила в его руках две больших коробки попкорна, два шейка и безалкогольное пиво – такое ощущение, что у него было отнюдь не десять пальцев. Загорелых, длинных… Я поперхнулась дымом и выбросила сигарету. – Только если без поцелуев. – Все еще надеешься?- поддразнил он и первым пошел к машине. Неслыханное самомнение! Я возмутилась, но безропотно пошла следом. Мне хотелось быть сегодня с ним. И с его повышенным самомнением. Матвей был влюблен в Одессу не меньше моего, а вот знал о ней значительно больше. Он рассказывал об основателе города – Иосифе Паскуале Доминике Де Рибасе, который был итальянцем по рождению, испанцем – по отцу, ирландцем – по матери, или россиянином-славянином – по славным деяниям его, и язык у Матвея ни разу не заплелся, когда он все это перечислял. Он так же с увлечением рассказывал о памятниках архитектуры, мимо которых мы проезжали, и их создателях. Дворец адмирала Абазии, дворец Шидловского и Нарышкиной, который местные привычно называли «Дворец моряков» – он притормаживал, когда мы проезжали мимо и, рассказывая, следил за моей реакцией. Не зная, чего он ожидает, я просто кивала и ограничивалась улыбкой. По сути, это я должна была рассказывать ему об Одессе, хотя… Матвей остановил машину у музея Пушкина, приоткрыл окно, окликнул проходящего мимо молодого человека: – Простите, вы – одессит? – А что вы хотели? – Тест пройден, – улыбнулся Матвей. Одесситы всегда отвечают вопросом на вопрос, и только если им скучно или от усталости, дают точные ответы. – Подскажите, где здесь музей Пушкина? Молодой человек широко улыбнулся и замахал в ту сторону, откуда мы только что приехали: – Туда поедешь – не ошибешься. – Спасибо. Матвей закрыл окно, обернулся ко мне. Машина не тронулась с места. – Вообще-то, – заступилась я, – одесситы хорошо знают свой город. – Да, конечно, – он не стал спорить. – Только мы туда не поедем. Я рассмеялась. Ну, что за человек? Ожидаешь, что возмутится, удивится, прибегнет к строгости, а он ограничится улыбкой и все так же спокоен. Наверное, его жена – счастливый человек, вдруг подумалось. Мы еще немного покружили по городу, потом я спросила, куда делась усталость от дороги, о которой Матвей упомянул при встрече, и он свернул к морю. Черноморка – как знак какой-то, вернуться туда, откуда ты начал. Бары разрывались от музыки, мы проехали дальше, остановились у высокого бордюра, который можно было использовать и как столик и как стулья – собственно так мы его и использовали, сев и поставив запасенные бутылки с шейком и пивом. Я посмотрела на свободное море, Матвея, любующегося закатом, и вдруг подумалось, что удивительно все это напоминает свидание – Странный сегодня день, – сказала я. – Хороший, – сказал Матвей. – Тебя кто-нибудь ждет? Я в том смысле: во сколько тебе надо быть дома? – У меня нет дома. Больше личных вопросов не было. Матвей держался просто, но отстраненно. Дружеско-деловые отношения, как он и говорил в Киеве, и теперь я могла почти согласиться: да, так бывает. Почти, потому что меня тянуло к нему, и тянуло как к мужчине, а не руководителю. Но зная, что у этих отношений не может быть будущего, я мысленно отстранялась. Зачем мне еще одни отношения без будущего? Шейки закончились, стемнело, бары захлебнулись молчанием, и тогда я услышала: – Пора. И: – Спасибо. По ночному городу ехали быстро, мне даже казалось, что Матвей специально ждал ночи, чтобы не тянуться в Киев как черепаха. Он высадил меня у моего дома, и, не попрощавшись, уехал. Почему-то не хотелось подниматься домой – как чувствовала, что грядет вечер проблем. Едва вставила ключ в замок – звонок Артема. – Как твой новый парень? – Как твоя новая девушка? – Если бы не знал, не поверил, что ты не одесситка. Как живешь? – Не хуже тебя. После – просьба увидеться, мое согласие, разговор на кухне… Его восхищение своей новой девушкой… – Я бросил курить – она меня попросила, и я бросил. – Ты – молодец. – Почему ты смеешься? – Не обижайся, я ужасно хочу спать. Сегодня такой день, столько событий. Нет, не подумай, я рада, что ты зашел… Только я не высыпаюсь в последнее время…Ты, наверное, тоже. – Прости, – сказал без тени сожаления, – я, правда, люблю ее… С тобой невозможно разговаривать – ты постоянно смеешься… Пустой разговор, его уход, звонок мамы Артема в два часа ночи, упреки… – Он уходит по вечерам, говорит, что к тебе… – слезы. – Вы помирились… – Он врет. Жалость – худший советчик, но у меня ее и не было. Не к этой женщине. Я забросила телефон под подушку и блаженно уснула. Забросила – вот ключевое слово, никто не прощает пренебрежительного к себе отношения, в том числе, предмет неодушевленный. На следующий же день мобильный украли. Наркоман и девочка с неухоженными волосами. Не знаю, был ли в этом замешан Артем. В одну секунду я была уверена, что да, в другую – опровергала предположения. В первый день я боялась выйти из дома, просидела у окна, думая, что за мной наблюдают – и увидела Артема. Он шел очень быстро, слишком быстро, в руках – бутылка пива, рядом почти бежала девочка с длинными неухоженными волосами, ветер теребил ее дешевые брючки, взгляд на мои окна – и пробежка по курсу дальше. Представление для одного зрителя – это не его район. Я снова подумала, что в краже Артем участвовал, и во мне что-то сломалось. Быть может, дал трещину мост в прошлое. На следующий день плюнула страхам в лицо и из дома вышла, правда, поначалу нервно оглядывалась, а потом ничего – снова привыкла к безопасности. Отпуск был как нельзя кстати. Квартирный вопрос улажен, с руководством шикарные отношения, и я могла позволить себе сутками сидеть у моря, впервые за все мое пребывание в Одессе, абсолютно ничего не опасаясь, и в то же время, будучи морально готова ко всему. В офис я вернулась загоревшей, отдохнувшей, вдохновленной, и, признаться, чуть влюбленной, и контраст с изнуренной скандалами Ленкой, был очевиден. – Где ты сейчас живешь? – спросила Ленка вместо приветствия. И, какая наглость, даже глаз не опустила. – В Одессе. – Я не это имела в виду. – А что? – Ты злишься? – За что? – Я бы не хотела, чтобы наши отношения испортились… – Отношения? – Я хочу с тобой поговорить серьезно. Коронная фраза в Одессе? Артем тоже хотел поговорить со мной, и непременно серьезно. Я улыбнулась. – Я тоже не шучу. Ленка закопошилась в бумагах, а я щелкнула чайником и в ожидании пока он выпустит вверх струю пара, уставилась в окно. Город контрастов. Тут тебе и величественные памятники архитектуры, и такое вот убожество, как база дальнобойщиков. Не раз меня посещал вопрос, откуда директор мог знать, что здесь сдаются номера под офис? Не потому ли, что сам посещал их? Кстати, на работе его не было, что уже, верно, вошло в привычку, Андреевны и Наташки, как и обещал Матвей, тоже. – Наташка очень злилась, когда ты отказалась подписать докладную, – пробубнила Ленка, снова привлекая к себе внимание. Устала притворяться занятой бизнес-леди? Я бросила пакетик зеленого чая в большую кружку с собором на Софийской площади Одессы вместо рисунка, лениво размешала сахар и так же лениво сказала: – Разве я не подписала? – Ты считаешь иначе? – вспыхнула Ленка. – Андреевну уволили, Наташка… – Я подписалась под тем, что было правдой, – оборвала я, медленно вытягивая пакетик из кружки. Я видела, что это раздражало Ленку, и в душе клокотала странная радость – раньше меня отталкивала чужая злость. – Считаю тему закрытой, работы много. – Докладные строчить? – прошипела Ленка. Я постаралась сделать вид, что ее слова не задели и, улыбнувшись, елейно спросила: – Ты уже освоила бухгалтерию? На этом разговор закончился. Потерю сотрудников ни я, ни тем паче, фирма, не ощутили. Обязанности Наташки напросилась исполнять учетчик, а найти менеджера оказалось и того проще. Я скинула на них работу оператора, едва вздохнула облегченно, как Матвей завалил меня новыми поручениями. Договора, клиенты, встречи – приходилось ломать свою провинциальность и идти на контакт с незнакомыми людьми, слушать их и делать вид, что тебе интересно, запоминать, привлекать, флиртовать. Не скажу, что освоила эту науку в совершенстве – так, топорный метод, но когда со мной начал флиртовать Леонид Михалыч, почувствовала себя профессионалом в таком тонком деле. И одновременно – дикое раздражение. Знала бы – не соглашалась, чтобы он подвозил меня к дому. – Ну, что грустишь? – спросил как-то Леонид Михалыч, пока мы ехали в его машине к моему дому. – Небось, считаешь минуты до встречи с любовником? – Любовником? – ошарашено переспросила я, но Леонид Михалыч вряд ли расслышал – заливался, словно пошутил удачную шутку. – Ты же встречаешься с кем-то? – И что? И здесь прозвучало предложение, открывшее суть: – А то, что если он не так хорош в любви и если бы ты захотела, я бы составил тебе компанию. Я ведь не стар еще, зато опыта…Я еще вполне, нам могло быть уютно и весело. Как вдвоем на одной карусели, никогда не каталась на лодочках? Мне представилась картина, как он прижимается ко мне, подкидывает вверх, как ребенка и насаживает на себя… Передернуло. – Великолепное предложение, – сказала я, – но, думаю, лучше о нем забыть. – Что так? – Предпочитаю карусели повыше. Он хмыкнул, но тему оставил. Вовремя, потому что еще пара фраз, и меня бы вырвало на его фирменные брюки со стрелками. Я стала избегать его общества, он отвечал взаимностью, и все почти вошло в привычное русло, но гложило предчувствие чего-то, что вырвет из стоячего болота, встряхнет и заставит посмотреть в глаза изменившейся реальности. Предчувствия – не люди, они не врут. Глава № 15 Габриель Гарсия Маркес, который лучше других знал про сто лет одиночества, как-то сказал: «Если любишь – отпусти, если оно твое, то обязательно вернется, если нет – то никогда твоим и не было». В один из дней ко мне вернулись Артем и мобильный. Артем сидел под дверью, прижавшись к стене, сжимая в руках мой черный дешевый телефон, и увидев меня, спросил: – Не выгонишь? И добавил так ненавистное мною: – Пожалуйста. Я в сердцах хлопнула дверью, но не закрыла. Не хотелось ничего просчитывать, не хотелось принимать решений, ничего не хотелось. Я обернулась, почувствовав дыхание на своей шее. Близко. Я и Артем. Так и должно быть? Я встряхнула головой и отошла. Неправильные акценты. Нет меня и Артема. Есть Артем. Есть я. Есть его девочка. Есть мобильный телефон, который он положил на стол. – Прости. Он сделал шаг, сгреб меня в охапку, уткнулся лицом в волосы. От него чем-то пахло, какой-то запах… Напоминал сигаретный и в то же время нет. Запах дыма, вина и чего-то еще. Вдохнула… Ее запах. Маленькой грязной девочки. Оттолкнула. – Пока не умею. – Пожалуйста. Детей учат, что это волшебное слово, оно способно открыть дверь ко многим сердцам, но я давно не ребенок, и слово это мне давно не помогало. – Я не могу без тебя… – Он снова прижал к себе. – Слышишь? Наташка, я не могу без тебя. – А я смогла. К тому же, у нас нет с тобой будущего. Он вздрогнул, но не отпустил. Это его слова, цитата из тринадцатого апреля… – Есть, – прошептал. – Я не могу без тебя… Обнимая, опустился на колени, прижался сильно, как ребенок: – Я люблю тебя… Прости… Пожалуйста… Я… Пожалуйста… Я… И я сорвалась. Впервые за долгие месяцы. Слезы катились, я смахивала их рукой, но появлялись новые, которые смывали боль, любовь, грусть, отчаяние, надежды, рождали опустошение. – Уходи. – Но я ведь люблю тебя. – Прошу тебя, уходи. Больше ничего нет, понимаешь? Он прижался крепче, я опустилась к нему, провела рукой по глазам, моим любимым, красивым глазам, и повторила: – Уходи. Сейчас. – Наташка! – Я так больше не могу, слышишь? Прежде, чем он поднялся и вышел, заметила, как в глазах блеснули слезы. Мужчины не плачут, подумала зло, и сама разревелась. Звонок мобильного настойчиво требовал ответить. Поднялась, на автомате заперла дверь и рухнула в кровать, прижала телефон к уху. – Ненавижу тебя! – прокричал женский голос. – Ненавижу! Убирайся! Это мой город! Я отключила мобильный и уснула, крепко, как никогда в жизни, а утром поняла, что не смогу подняться с постели. Я натянула на себя ватное одеяло, которое использовала как вторую подушку, но лихорадить не перестало. Где-то в сознании бродили мысли о работе и что я никого не предупредила о прогуле – я на автомате включила мобильный. Телефон показал двенадцать неотвеченных вызовов. Последний – Ленкин. – Ты где пропала? – набросилась с вопросами Ленка, когда я перезвонила. – Что случилось? – А что случилось? – поддразнила я. – Ты же никогда не прогуливаешь, ты где? – В постели, и там же буду, наверное, весь день, так что если что, дозвонишься. – В постели, – буркнула Ленка. – А где постель-то? Одесса большая. Слушай, тут такое… Мы же не в курсе, где ты живешь, и в общем, что случилось тоже, у тебя мобильный отключен, и… – Она перешла на шепот. – Вечером, если сможешь, встреча в баре. Если сможешь… Так разжечь мое любопытство и наивно думать, что могу не придти? Вечером я буквально вытолкала себя с постели, наскоро умылась, причесалась и поехала в бар. За столиком уже сидели Ленка и Наташка. Присутствие последней не порадовало – еще не отошла от любезностей ее мамочки. – Ну? – спросила после лицемерного обмена приветствиями. – Мобильный телефон – не домашний, – нравоучительно заметила Наташка, – ты бы хоть иногда его включала. – Он включен, пока со мной. – Ну, тогда хоть иногда бы брала с собой, – не сдавалась Наташка. – Когда он посчитал нужным вернуться, вернулся. – Я выложила мобильный на стол, экраном вверх, чтобы не тратиться на лишние слова. – Он такой самостоятельный? – К сожалению, нет, иначе бы сбежал от воров гораздо раньше, чем они его вернули. – Прежде чем начались неуместные вопросы, повторила: – Ну? Рассказывать о событиях недельной давности более чем не хотелось. Друзья заметили бы отсутствие телефона раньше, а сотрудникам достаточно пары фраз в качестве объяснений. Принесли пиво, и тем самым простимулировали Ленкин рассказ. – Сначала позвонил регионал, – сказала она сквозь хруст фисташек, – спросил, где ты. Директор ко мне – а что я? Ты же не позвонила. В общем, ничего мы не смогли придумать, сказали, что приболела. Регионал не успокоился, ему подробности подавай. Это цветочки – отбились, а потом позвонил Матвей. И ты бы слышала, ты бы видела, как Леонид Михалыч в лице поменялся. Что-то бормотал, Матвей требовал отчеты, директор отбивался, потом заперся в кабинете, что-то состряпал там в цифрах… – Он звонил Андреевне, – уточнила Наташка. – Ну, не знаю. В общем, он состряпал отчет, отправил – и снова Матвей звонит. Он его в порошок стер – так кричал, что это подделка, что он ворует, что надо знать меру, что не надо было дачу покупать на чужие деньги… Даже мне слышно было. Потребовал, чтобы тебя нашли. А где искать? Адреса нет, мобильный отключен. Дурдом! Леонид Михалыч взял и с работы уехал. – Ушел в запой, – предположила Наташка. – Мне кажется, филиал закроют. Если он сорвался, нам крышка. – Да надо было вместе увольняться, – снова Наташка. – Я не знаю, что делать, – плаксиво протянула Ленка. – Мы машину в кредит взяли – деньги нужны позарез. Когда мы с работы уходили, снова Матвей звонил, спрашивал, как ты? Я сказала, что ты дома, плохо себя чувствуешь и никого не хочешь видеть. Все равно я адреса не знаю, а он собирался заехать. – Ты шутишь? Я встрепенулась. Матвей у меня дома? Ух, нет, к такому я не готова. И что так приспичило с отчетами? Да, отсылаю и ежедневные тоже, но могли подождать – дублирование пройдет в данных за месяц. – Не шучу, – Ленка энергично покачала головой. – Матвей сейчас в Николаеве, завтра будет в Одессе. – Да ладно, – отмахнулась я. – Мне нужен еще день, а послезавтра выйду на работу – и все наладится. Я подумала, что дня мне хватит, чтобы покопаться в себе и окончательно расстаться с Артемом и мыслями о совместном будущем, которого у нас уже не будет. Почти так и вышло. Передышка была, но недолгой. Вернувшись из бара, я увидела стоящего под дверью своей квартиры Матвея. В одной руке – мобильный – набирал чей-то номер, в другой… букет цветов? Мы долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. – Кофе? – спросила я. – Наконец-то, – ответил он. Мы зашли в квартиру, я поставила чайник, не в силах заставить себя обернуться, возилась с бутербродами. Слышала, как Матвей пристроил цветы на тумбочку в прихожей, как зашел в кухню… Я обернулась. – Цветы кто-то оставил под дверью, совсем запугала поклонников. Артем. Больше некому. Или все же Матвей? – Есть серьезный разговор, – сказал Матвей, оказавшись в неприличной близости от меня. Я слышала его дыхание на своей шее. Тяжелое… Манящее. Мне подумалось, что сейчас он или устроит допрос с пристрастием, чтобы узнать о причине прогула, или… поцелует. – Ничего, что кофе не заварной? Он отошел, сел на табуретку. – Наталья, – по-моему, Матвей впервые за все время назвал меня по имени, – он безвреден. Я обернулась. Вопроса не задала – поняла о ком речь. Единственно, откуда он знает о Леониде Михалыче и том случае в машине? – И больше это не повторится, – продолжил Матвей, подтверждая мои догадки. – Я могу его понять как мужчину, но для директора это недопустимо. Могу его понять, как мужчину… Какая-то часть меня довольно мурлыкнула, но я не позволила себе обольститься неосторожно оброненными словами. – Не будете же вы его из-за этого увольнять? – удивилась я. – К тому же, ничего не было. – Меня удивляет, что ты всегда на его стороне. Хотелось бы мне такого сотрудника. Можешь поверить, я бы не приставал. – Матвей все сделал несколько глотков. – Собственно… Ладно, проехали. Сейчас не об этом. Кстати, ты сильно похудела. Сказал таким тоном, что вряд ли комплимент, и я тут же себя одернула: с какой стати ему делать мне комплименты? Констатация факта. Да, похудела. И вообще, я безумно устала от всего. От его присутствия тоже. – Хорошо, теперь к делу: составим отчет и я поеду. Составление отчета заняло около часа – все цифры хранились в памяти. Антон сверил мои данные с теми, что ему предоставил Леонид Михалыч. – Любопытно. – Посмотрел в глаза. – До встречи? Какой? Хотелось спросить, очень, и чтобы не ляпнуть, я даже язык прикусила, и так и сидела, пока Матвей не ушел. Захотелось тоже выйти куда-то, вырваться, сбросить с себя окончательно странные мысли о том, о ком думать не полагается. Я взяла пляжную сумку и открыла дверь. У порога, видимо, уже по привычке, с видом побитой собаки, сидел Артем. – Я соскучился, – проскулил он. – Сильно. Глава № 16 Впервые заметила, как часто в словах Артема фигурирует "я". И вообще забавно. Бросил, ограбил, вернулся с извинениями… – Скажи, – Артем посмотрел на меня с ненавистью, – зачем ты меня приворожила? Я хочу освободиться. У меня другая жизнь, понимаешь? Без тебя. И снова: я, я, я… – Ты с ней совсем идиотом стал. Поднимайся. Пляж придется перенести. Привет, прошлое! Провела на кухню, спросила, хочет ли есть – быстро кивнул, словно боясь, что передумаю. Жадно пьет чай, бутерброд с докторской исчезает с удивительной скоростью… Мы снова вдвоем, на кухне, но если бы раньше… В сторону философию! Чуть раньше… Его пальцы дрожат, запах какой-то странный. Слишком много курит и врет, что бросил? Врет. У Артема нет силы воли. Не было. – А ты изменилась. Какая банальность. – Ты уже говорил, – плачу той же монетой. – Я помню все, что тебе говорил. Это я говорю впервые. Потому что вижу тебя такой впервые, потому что сейчас ты меня не любишь. Мне хотелось, чтобы бутерброд застрял в его горле, и он подавился, хотелось, чтобы захлебнулся чаем – только бы замолчал, не тревожил осколки прошлого. – Может, я и раньше тебя не любила – ты ведь не знаешь. Он усмехнулся. – Знаю. – Твоя мама считала… – Я прекрасно знаю, что она там считала, – перебил с раздражением в голосе. – Она и сейчас так думает. Мальчик становится прежним: самоуверенным, жестоким, избалованным. – И она знает, что ты у меня? – держи и ты осколочек! – Нет, ей бы это не понравилось. Осколок метнулся в мою сторону. Казалось бы, какая теперь разница, но слова задели. По-прежнему не вхожу в число завидных невест для ее сына? Пусть спит спокойно. И не желаю входить. В королевстве снобов и без меня не гладко. Прекрасное подтверждение тому – предыдущий звонок королевы. Если решилась поговорить со мной, и даже без оскорблений, явно сынишка не играет с ней в ладушки. Раньше, по меньшей мере, она всегда знала, где он, что делает. Знала и контролировала. Запах стал просто навязчивым – я распахнула окно. Неужели он сам не чувствует? Футболка, похоже, несвежая. – Ты зачем пришел? – Можно, я у тебя сегодня останусь? Артем подошел ко мне, уткнулся лицом в волосы, обнял. – Пожалуйста… Меня это слово раздражало. И его присутствие, и его близость. Но я молчала. Не хочу, чтобы глаза его были грустны. Слишком красивы. И губы… Если бы я умела прощать… Пусть даже родного, любимого некогда человека… Предавшего некогда человека! Сама не ожидала, что оттолкну так сильно. Артем рассмеялся, посмотрел с упреком и вышел, но я поняла, что вернется. Закрыв дверь, заметила, что цветы, которые Матвей оставил в прихожей, пропали. Стало противно, не думала, что Артем опустится до того, чтобы после отказа забирать свои цветы обратно. И снова звонок мамы Артема. Занести бы ее номер в черный список, – подумала так, но ответила. – Ты послушай меня, – начала женщина, даже не поздоровавшись. – Я же – мать, я не хочу, как хуже. Я все понимаю, может, ты и любишь его, может, и правда так думаешь. Я волнуюсь, мне тяжело говорить с тобой, но я хочу, чтобы мой сын вернулся. Чтобы все было как раньше. Чтобы он смеялся, радовался, чтобы он стал прежним. Я не знаю, что ты делаешь, как ты держишь его, не знаю, что он в тебе нашел. Ты не злись на меня. Не молчи, слышишь? Почему молчишь? Почему ты молчишь? Я столько всего хочу сказать. Ты подожди, послушай, не бросай трубку… Я ведь о многом не прошу. Если он у тебя – пусть просто звонит, если у тебя ночует, я ведь большего не прошу. Мне не нравятся его новые друзья. От них пахнет, какой-то запах странный, тошнотворный. Я боюсь за него. Я не хочу его потерять. Ты, слышишь… Ты отпускай его ко мне… Почаще… Ты пойми, я же – мать, я тоже люблю его, я хочу его видеть, я хочу знать, с кем он… Прости… – Послышались всхлипывания. – Прости, я просто так звоню. Я знаю, что его у тебя нет. Ты прости меня, слышишь? Просто мне некуда звонить. Я не знаю, где он… Сердце дрогнуло. Женщина, которая ненавидит меня, звонит, плачет, потому что больше некому. Мне стало жаль ее. Ее и себя. И Артема. Как и она, я чувствую, что с ним что-то происходит. И частично знаю. Догадываюсь. Такие от себя не отпустят. – Он был у меня сегодня, – призналась я. – Недолго. И ушел. – Ты его выгнала, – догадалась женщина. – Да, ты выгнала, а он… А куда он ушел? К ней? – Наверное. Всхлипывания прекратились. – Ты видела ее? Видела их? – Да. – Наташа… – Она замолчала на минуту. – Я сейчас одна, мне очень плохо. Может, приедешь? Сказать, что я удивилась – ничего не сказать. Женщина, желавшая избавиться от меня, женщина, считавшая, что сын связался с потаскушкой, просит приехать? Как она себе представляет встречу? Хотя… Мне вдруг захотелось ее увидеть, посмотреть в глаза, и если желание взаимно – почему нет? Я надела лучшее платье, которое было – бирюзовое, длинное, с огромным разрезом на правом боку, босоножки на высоченной шпильке, купленные в период хандры просто так, без надежды когда-нибудь использовать по назначению, вызвала такси и вот, я у подъезда, в котором, сложись обстоятельства иначе, могла жить с любимым человеком. Выход королевы, спина прямая, гордо поднимаюсь по ступеням… Лифт не работает! Но седьмой этаж – не расстояние к цели, даже если ноги начинают гудеть от усталости и подгибаться. Фух, шестой, отдышаться и снова бабочкой… – Привет! Я обернулась. Женька, друг Артема. – Привет. – Он дома? Я пожала плечами. По словам матери, нет, а там как знать? Но вряд ли бы меня пригласили, будь он там: не в ее интересах нас сталкивать лбами. Женька взял у меня из рук пакет с покупками. – Давай помогу. – Один этаж остался, – возразила для приличия, но пакет отбирать не стала. – А ты изменилась. О себе сложно судить, а вот Женька точно изменился. Вытянулся как-то, хотя вроде бы уже не в том возрасте, когда растут, окреп, возмужал – не знаю, и хотя налет превосходства так же присутствовал, было видно, что напускное, маскировка. Женька мне сразу понравился, была в нем притягательность, но заметив это, Артем взял с меня обещание, что общаться не будем. Артема нет – обещания нет. – Надеюсь, в лучшую сторону? – Не знаю, пока присматриваюсь, но выглядишь хорошо. С какой целью в наших краях? – Пригласили. – Так Артем дома? – Мама его дома. Женька недоверчиво усмехнулся, нажал на звонок квартиры Артема, но уходить не спешил. Видимо, был наслышан о наших «теплых» отношениях с несостоявшейся свекровью. Дверь открылась, и у меня от удивления перехватило дыхание. Мама Артема была в каком-то ношеном халате неопределенно-линялого цвета, волосы взъерошены, в руках грязная тарелка. – Ты? – Она взмахнула тарелкой, и я едва сдержалась, чтобы не пригнуться. – Зачем пришла? – Здравствуйте, Анна Александровна, – сказал Женька. – А, и ты… Она посмотрела на меня, на тарелку, сделала шаг назад. – Заходите. Честно сказать, мне уже этого совсем не хотелось, даже любопытство сникло, но Женька слегка подтолкнул, и мы оба оказались в коридоре. Неуютно, как и раньше, не смотря на новые обои и новый облик мамы Артема. Женька взял меня за руку, завел на кухню, кивком показал на один из стульев – садись, взяв на себя обязанности гостеприимного хозяина. Мама Артема словно забыла о нашем присутствии. Щелкнула чайником, помедлив, бросила тарелку в мойку, достала банку варенья с холодильника, обернувшись, удивленно заморгала, заметив нас. – Да, – сказала, – ты любишь кофе. Она проследила взглядом за Женькой, вытаскивавшим продукты из моего пакета, и когда на столе оказались дорогой чай в коробке, конфеты, несколько банок джема, разрыдалась. Я разрывалась между желанием уйти и нелепым порывом подойти к ней, обнять, попытаться утешить, так и сидела, глядя на крупные слезы, стекающие грязными черными дорожками. – Я знаю, – всхлипнула она, – и понимаю, ты не думай… Эти твои приношения… Все это правильно, я сама виновата. Я сама так хотела. А теперь видишь, ты есть, а его нет, мальчика нет моего. Я вздрогнула, беспомощно посмотрела на Женьку. Да что же она говорит? О чем? Ведь нельзя… Так говорят о покойниках. – Ты его тоже так называла, – ее взгляд смягчился. – Он мне сказал: "Мама, не называй меня так. Пусть она меня так называет". Мне сказал. Мой мальчик. Я сглотнула под пристальным взглядом Женьки. На маму Артема смотреть не могла, словно моя вина была в ее сегодняшней боли. – Увидеть тебя захотела, еще раз посмотреть, – она уже почти успокоилась. – Сейчас думаю: может, лучше с тобой? Ну, жила бы ты, ну, прописали, внука бы я нянчила, и Артем был бы всегда дома. Ты… Она запнулась, вздохнула тяжело и продолжила: – Ты ведь ее видела? Я кивнула. Видела. Девочку-подростка с неухоженными волосами. Хищницу и воровку. – А ты почему молчишь? – Мама Артема переключила внимание на Женьку. – Знаешь, с кем он? – Нет, – он беспечно пожал плечами. – Видел несколько раз, но вообще мы давно не общались. У него новые друзья. – Да, да, знаю, – мама Артема прошлась к мойке, включила воду, подержала в руках тарелку, закрыла кран и вернулась обратно. – Я знаю, что все вы ушли. И к тебе приходил, а ты выгнала. Снова глаза в глаза. Кобра? Тигрица? Очередной монстр. – Выгнала, а главного не знаешь. Не хотел он бросать тебя, это я попросила. Вот так, легла у ног, и попросила, как могла, как сумела, удержать хотела, посмотреть, кто дороже. Все-таки это мой мальчик, мой… Ты ведь так его больше не называешь, он все сделал, как я хотела. И посмотреть на тебя хотела… А ты неплохо живешь, не горюешь. Значит, правильно я все сделала, значит, правильно. Я улыбнулась, сковывая желание закричать. Она решила за нас? Ошибается. Мы просто не захотели бороться. Мама Артема вышла в другую комнату. – Зачем тебе это? – тихо спросил Женька. Если б знать. Хотела показать, что жизнь прекрасна и без ее сына, что я лучше, чем она думала, что обхожусь спокойно без их квартиры, что не сломалась. Хватит. Концерт затянулся. – Подожди, – мама Артема принесла фотографию в большой рамке. – Посмотри, какой красивый у меня сын. Ведь он достоин большего, правда? Он достоин лучшего. Разве могла я позволить вам встречаться? Ведь я – мать. Я посмотрела на фотографию. Молодой совсем, в военной форме, красивый, а меня такой не считал даже Артем. Поднялась. – Я все не то говорю, – мама Артема прошлась по кухне. – Вот вы вдвоем сейчас, и лица сытые, довольные, и все у вас хорошо. Женька, он же пропадет. Как же ты допустил все это? Как же ты не поддержал его? Он же пропадет, слышите? Я знаю, он думает, что не знаю, а я знаю, я чувствую… Ты же бросил его. Ты скажи ему, что я знаю… Нет, не говори. Он уйдет. Он не простит. Я знаю, что он уйдет совсем, если узнает. А, может, я зря все это? Может, ничего и нет? – Анна Александровна, – Женька тоже поднялся, взял меня за руку и незаметно подтолкнул к выходу, – вы не расстраивайтесь. Артем – взрослый мальчик. Он справится. А если я ему понадоблюсь, он знает, где меня найти. Вы не расстраивайтесь заранее. Поговорите с ним сами. Никуда он не уйдет. Мы поспешно покинули квартиру. Свежий вечерний воздух приятно охладил кожу. Я с наслаждением втянула его в легкие, хотелось дышать, жить, я словно вырвалась из плесневелого кокона. Несколько минут мы стояли молча у Женькиной машины. Казалось, думали об одном. – Давай подвезу, – предложил Женька, распахивая дверь "мерса", – куда ты на таких каблуках? И встреча, и мои каблуки, и платье – все казалось смешным и бессмысленным. – Вы давно с Артемом не виделись? – спросила, усаживаясь удобней. – С тех пор, как вы разошлись. Я пару раз приходил или встречал его во дворе, но я все больше на работе, времени мало, а он, похоже, и не хотел видеться. Знаю, что новых друзей завел, видел его и… в общем… – Я ее тоже видела, – напомнила, чтобы не стеснялся говорить дальше. Женька понимающе кивнул и продолжил: – Впечатление не очень. Я ему сказал, что он ступил. Не стоило тебя бросать, – взгляд в мою сторону. – А вы как с ним пересеклись снова? – У меня украли мобильный, через несколько дней Артем его вернул. – Значит, не зря Анна Александровна волнуется, – Женька все понял, не пришлось разжевывать. – А ты волнуешься? – мне захотелось проверить, насколько они остались близки. Раньше Артем говорил, что Женька его лучший друг, и если я стану между ними, то он потеряет сразу двоих самых дорогих ему людей, врал, что перестанет верить в святое. – Как и ты. Похоже, святого и не было, равно как и крепкой мужской дружбы. Но только успела подумать так, Женька добавил: – Надо с ним еще раз поговорить. Машина остановилась у моего подъезда. – Молодец, этот район много лучше предыдущего, хотя и не из элитных. – Да и ты не в элитном живешь, – не удержалась от колкости. Женька улыбнулся. – Кто сказал, что богатые не любят экономить? – А ты богат? – А ты не знала? Я ответила ему улыбкой. Знала. Артем невзначай рассказал, а потом не раз говорил, что его друг понравился мне исключительно своей состоятельностью. Можно подумать, мне от этой состоятельности что-то перепадало. – Мне пора, – я вышла из машины. Женька тоже вышел. – Диктуй номер мобильного, – сказал, достав свой телефон. – Позвоню, если будут новости. – Для новостей у меня есть телевизор. – А для поговорить по душам? Я продиктовала свой номер. Глава № 17 Матвей слово сдержал. Теперь Леонид Михалыч ограничивался исключительно приветствием и прощанием. Конечно, если чтил офис своим присутствием. Казалось, с уходом Андреевны, дела фирмы волновали его мало, даже финансовые поступления, которыми ранее интересовался дважды в день. Подозреваю, ему просто перекрыли поток неучтенки. Меня же отсутствие Андреевны и Наташки не тяготило, а очень даже наоборот. Не смотря на жару и духоту, дышать стало легче. С новенькими я вела себя так же, как когда-то со мной: практически игнорировала, и если общалась, то только по работе. Потом, если приживутся, можно сблизиться, а пока своих проблем хватало. Так, совесть грызла не по-детски, что выгнала тогда Артема, периодически посещали мысли о Женьке и практически не оставляли – о Матвее. От Артема вестей не было, Матвей – без комментариев, а Женька проявился через несколько дней. – Заеду за тобой вечером, – сказал будничным тоном, позвонив на мобильный. – Говори адрес. Другой бы спорил – я не стала, к тому же, хотелось пофорсить, а «мерс» в этом районе появлялся куда реже, чем такси. За всех не скажу, но Ленка, за которой заехал муж на подержанной иномарке, моего знакомого оценила. – Ну, что, видел я его, даже поговорили, – сказал Женька без предисловий, стоило мне сесть в машину. – Только он был не один, с ней. Она, по-моему, еще больше подурнела, неряшливая какая-то, он тоже. Я в этой майке его и в прошлый раз видел. Значит, запах от одежды? Я немного успокоилась, а то уже всякого успела надумать, и тысячу раз обвинить себя в черствости. – Сказал мне, знаю, что ты, то есть, я, с Наташкой виделся, с тобой, то есть. Я говорю: виделись, встретились случайно. А он: «Давно надо было увидеться, я так и думал». Что думал? Этой фразы я так и не понял. Я промолчала, хотя и поняла. – Говорит: «Видел, она похорошела? И меня не любит, и похорошела. Разве так бывает? Скоро замуж выйдет. Может быть, за тебя. Вот я вас и сведу, как она хотела. Только не отпускай ее, и не слушай никого. Потому что не вернется». – Женька перевел дыхание. – Но это все предыстория. Я не обратил внимания, то ли чай в руках, пакетик какой-то, то ли что у него, а потом подошли к ней, она курит… Я этот запах хорошо знаю… Сам на улице ошивался. В общем, травкой она баловалась. И он закурил. Может ли увлечение травкой перерасти в зависимость или это просто баловство? Травка, подростки, идущие на кражу с легкостью, и мальчик, который привык, что им управляют. А, может, не зря так волнуется мама Артема? – И вот еще… Он не хочет, чтобы ему помогали, а пока не захочет, никто и не поможет. – Ты думаешь, это серьезно? – Я думаю, он сам это должен решить. А тебе просил передать, что счастлив и скоро свадьба, и если ты захочешь прийти, то лучше не приходи, что он правильно сделал, что… Я сглотнула ком в горле. – Больше не думай о нем, – добавил Женька угрюмо. Хотела сказать, что вообще о нем не думаю, но врать поленилась. Женька прав. Надо выбросить Артема из головы. Хочет жениться – пусть женится. Не так давно предлагал мне, теперь вот этой девочке – какое постоянство. – Если хочешь, завтра вечером заеду, – высадив меня у дома, сказал Женька. – Я часто бываю в том районе, а тебе нечего там пешком разгуливать. Ответа не требовал – уехал. Когда на следующий день я вышла из офиса, машина уже стояла. К хорошему привыкаешь быстро – и я привыкла. Более того, ждала – скорей бы вечер, чтобы увидеться снова. Уже не было напряженного молчания, мы могли долго кататься по городу, бывало, что Женка оставлял меня у моего подъезда и уезжал без каких-либо обещаний, бывало – сидели в машине и болтали несколько часов о пустяках, бывало – просто слушали музыку и смотрели в боковые стекла, словно не решаясь взглянуть в глаза. Нам было легко вместе. И мы были вместе практически ежедневно, за исключением выходных, хотя однажды Женька позвонил с приглашением развеяться именно в воскресенье. Я даже день перепроверила на календаре – не верилось. – Ты уверена, что планы не поменяются? – ему не верилось так же. – А ты? Как потом оказалось, оба мы думали, что наша личная жизнь просто кишит любовными приключениями, и оказались неправы. – Ну что, прокатимся? – предложил Женька, заехав за мной. Да, вытащить его из машины – дело нереальной сложности. На мои редкие предложения пройтись, он с ехидной усмешкой отвечал: – Ты мне еще на трамвае проехаться предложи. Женька многого добился сам, не смотря на богатых родителей. Да, они снабдили первоначальным капиталом, связями, но он развил новое направление в их бизнесе и возглавил его. Что-то связанное с производством и перевозками. Женька в подробности не вдавался, а я не настаивала. Машина стала не только его визитной карточкой, не только напоминанием о том, как он вкалывал, чтобы ее купить, она стала частью его. И не скажу, что мне это не нравилось – быстро, удобно, комфортно и все такое, но когда вместо того, чтобы спуститься пешком к Морвокзалу, Женька намерился подъехать к нему на машине, я запротестовала. – Останови, – попросила, и вышла из машины. – Пойдем, воздухом подышим. – Там жарко, а здесь кондиционер, – сопротивлялся Женька. – Выходи, – я не собиралась сдаваться, – надо ноги размять. – Я их постоянно разминаю. Вот видишь: две педали. – Жень, посмотри, вон люди, вон солнце. Ты давно просто гулял? – У меня на это нет времени. – Сегодня есть. Пойдем. Я подошла к машине с его стороны, потянула за руку. Он упирался несколько минут, пока сзади не начали сигналить машины. Психанул, назло им включил аварийку и вышел. Со мной не разговаривал, даже смотрел в противоположную сторону – видно, злился, что вообще пригласил, а потом я его потеряла. Осматривалась вокруг – толпа есть, а Женьки нет. Неужели вернулся в машину? Медленно пошла к Морвокзалу, Женька догнал меня с большим воздушным шариком в руках. – Прикольно, правда? – спросил насмешливо. Шарик впихнули мне в руки, и я сразу вспомнила о Винни-пухе. Что-то мне кажется, это была маленькая месть за мою настойчивость, но выход нашелся: подарила шарик одному забавному карапузу в пестрой одежде. – Ты хоть знаешь, где мы идем? – спросила у молчаливого спутника. – Это Дерибасовская. – Ты еще скажи мне, что это за город, – ворчал Женька, но я видела – напускное. И вдруг опять исчез, а вернулся с двумя шарами воздушной ваты. – Я думал: ее уже не продают, – сказал с довольной улыбкой ребенка. – Тебя ждет еще море открытий. Постояли возле Потемкинской лестницы, переглянулись и – вниз, по бесконечным ступеням. К морской глади, кораблям, катерам, ветру. Женьке там быстро наскучило. – Ладно, – сказал он, зевнув. – Притомился столько ходить, пойду узнаю, есть ли места на катере, что отправляется. Он поднялся на катер, вернулся через пару секунд, недовольный, я бы даже сказала, раздраженный. – Занято. Пойдем. – Куда? – удивилась я. – Снова вверх по лестнице? Ты же устал – давай подождем. – Я хочу пройтись. Только я собралась пристать с подозрениями, как увидела спустившегося с катера Артема. И он направлялся к нам. На палубе с улыбкой сытой кошки стояла его девочка с неухоженными волосами. – Привет, – сказал Артем, приблизившись. – Привет. – Женька сделал шаг вперед, едва не заслонив меня полностью. – Рад, что вы вместе. – Артем улыбнулся, бросил осторожный взгляд на катер. – Я же говорил, что так должно быть. Он плечом оттеснил друга, посмотрел мне в глаза. – Так ты придешь на свадьбу? Свадьба. Приглашения. Белое платье невесты. Не с ним. Не со мной. Хотелось кричать, но я тихо спросила: – Приглашаешь? – Конечно, – Артем сделал еще шаг ко мне, но снова вступился Женька – и он отступил. – Я бы тебя даже дружкой взял, но, думаю, что откажешься? Да, Женька? Женька молчал. Смотрел на меня и словно приказывал: и ты молчи! Я молчала. Артем снова обернулся – его стерва-девочка недовольно переминалась с ноги на ногу и махала рукой. – Прости, – бросил Артем, отвернулся, тихо добавил: – Пожалуйста. И убежал к ней. Глава № 18 Я бросила вату в воду. Такие встречи – хорошая проверка чувств. Ничего нет. И это мерзкое слово «пожалуйста», которое он так часто произносит. На зло, потому что знает, как я его ненавижу, потому что мне оно никогда не помогало, потому что детство прошло, потому что вокруг реальность. Спасибо Женьке – не лез с разговорами. Молча ждали возвращения катера. Он вернулся не по времени быстро – не прошло и пятнадцати минут, все выходили с каким-то возмущением, поспешно, словно бежали. – Что там случилось? Я заметила Артема, к которому прижималась его пассия и удивленно ахнула. Волосы ее свисали мокрыми паклями, одежда прилипла к телу, выставляя напоказ ребра, в руках она держала свои кроссовки, гордо вышагивая в мужских носках в серую полоску. Футболка Артема так же была влажной, даже вода капала, словно одел на тело сразу после стирки. Когда они проходили мимо нас, девочка дернулась, но Артем ее удержал. – Нет, – сказал тихо, сильнее прижал к себе, но она рассмеялась, вырвалась и побежала. Артем – следом за ней. – Что это было? – Тебе важно? – Женька только плечами пожал. Действительно, какое мне дело? Вот бы любопытство унять – и все. Личного интереса нет. Ни с того ни с сего я раскашлялась и поняла – врать себе так же грешно, как и чужому, может, даже больше. – О, Наташка! Голос не показался мне знакомым, но я инстинктивно обернулась. С катера спускалась Татьяна, дочь моей бывшей директрисы из магазина. Еще один день нежелательных встреч? – Жаль, что вы опоздали, – сказала Татьяна, с интересом рассматривая моего спутника. – Познакомишь? – Евгений. Татьяна, – представила я. Женька приветливо улыбнулся. Кажется, Татьяна ему понравилась. Кажется, это было взаимно. – Какое интересное знакомство, – кокетливо протянула Танька, подтверждая мои предположения. – Сегодня вообще стоило выйти из дома – такое по телевизору вряд ли покажут. Так реально, такая драма! Татьяна закатила глаза и ахнула. Я подумала, что хорошо бы запомнить этот маневр и применить по случаю, чтобы кто-нибудь пускал на меня слюну так же, как сейчас Женька на Татьяну. Я могла увести его с Морвокзала прямо сейчас, но я спросила: – А что случилось? – Да ерунда какая-то. Девицу видели? Мокрая, зачуханная, волосы еще не прокрашенные… Прыгнула с катера. Представляете? Я как раз сидела рядом, она ему сделала скандал и прыгнула. Парню своему… Я в шоке! Хорошо, спасатель на борту – сиганул за ней. А ее парень белый весь, тоже в шоке, стоял, смотрел, как она барахтается. Я все думала: прыгнет или нет, ну, за ней, она же тонула… Он молчит. Тогда я начала кричать, и ее успели спасти. Ужас! Ужас! Хорошо, хоть не сильно темно. В общем, я сегодня сделала доброе дело. Я натянуто улыбнулась. Еще одна галочка «сделано». – А вы поедете сейчас? – Татьяна умудрялась щебетать, бросать игривые взгляды на Женьку, сочувственные – на меня и еще смотреть в зеркальце и к