Инара Озерская - Привычка умирать

- Я не сбегала, - процедила Соня. - Тебя просто не было в обеденном зале, вот я и решила заглянуть сюда. На всякий случай.

"Я знаю, что вру отчего-то, и знаю, что он знает, что я вру... До чего же ватно, до чего же ненужно все это, Яков Моисеич!"

Осип кивнул.

Нет, он не соглашался ни с чем, но он словно бы услышал сквозь ее обычную речь - иной, ее нутряной голос, которым она разговаривала с иным человеком. И Софья не выдержала:

- А ты ведь тоже совсем не изменился, Оська. Ты так и не научился улыбаться.

Осип перевел прищуренные глаза на окно в коричневых стеклянных наплывах, и губы его чуть изогнулись.

- Это не улыбка, Оська. Это ухмылка.

Теперь Осип посмотрел на Соню выпукло, прямо и почти зло, но промолчал, словно примериваясь, куда ударить.

Софья клацнула зажигалкой, затянулась и вместе с дымом выдохнула вбок:

- Что?..

"Я не могу позволить ему молчать и думать, Яков Моисеич! Хватит и того, что бестолковый Оська уже со вчерашнего дня что-то там себе надумал".

- Что ты хотел мне сказать, спросить, узнать? Говори уж, раз встретились.

"Он не опасен, он просто надоедлив. Он, как и раньше, хочет выползти из-под стола и спросить нас о том, до чего ему нет дела. Или ляпнуть многозначительную чушь, которой его где-то, когда-то, кто-то научил".

- Что ты молчишь, Осип? Говори уж, если ты решил о чем-то со мной говорить. Я не думаю, что причинила тебе вред. И не думаю, что отняла у тебя нечто ценное. Ведь ты все равно решил сплавить книги не куда-нибудь, а в затрапезную районную библиотеку. Я там уже четыре года работаю и знаю, каково бы им пришлось с нашими-то читателями. А заменила я действительно почти все и почти точно. Даже две лишних книги по счету добавила. Единственный мой грех - Шекспир. У меня, конечно, тоже дома стоял многотомник, но некоторых книг не хватало. Я его купила у чернокнижников, и мой Шекспир куда затрепаннее, заношеннее, зачитаннее, даже некоторых страниц не хватает. Но за четыре года моей работы в читальном зале - а только там ему и место - ни один чтец журналов не попросил старика Вильяма. И если я просижу в читалке еще тридцать лет, то и не попросит. Но ты не волнуйся, я часто захожу и букинистический и рано или поздно, но все исправлю, - тараторила Соня, словно и не было парафиновых безвкусных лет, будто она все еще дурит голову, заговаривает зубы, сбивает с панталыку бестолкового, бестолкового, бестолкового Оську, будто она снова пытается загнать его под стол, как загоняла в детстве.

Человек напротив старался уклониться от дыма, как если бы сами Сонины слова стали дымом и туманили, морочили воздух перед ним. Человек напротив даже приопустил веки, чтобы Софья не могла заглянуть ему в глаза, как в книгу. Ведь он сильнее, он знал, он помнил: он старше и сильнее. И единственное, что мешало ему сейчас уравновеситься, - дым, пустой дым пустой девчонки, играющей в пустые игры. И песочный человек не выдержал, выложил на стол стиснутые белые кулаки и заговорил.

- Что это за игры, Сонечка? - усталым голосом вопрошал злой Оська. Знаешь ли, тебе уже под тридцать, а ты все еще юбку просиживаешь в библиотеке и развлекаешься мелким книжным воровством.

- Уж не собираешься ли ты меня прижучить? Может, в полицию решил заявить? Так ты лучше Марии Казимировне пожалуйся! Старуха загнется от разлития желчи, но сначала выгонит меня в три шеи. Чем плохо? Око за око. Тебе и с полицией связываться не нужно будет. Ты же понимаешь, что за мелкое книжное воровство, причем не воровство даже, а так - хулиганскую мену - шило на мыло, мне вряд ли сильно достанется. И все, что я потеряю в обоих случаях, это любимую работу. Ну, книги, положим, отберут...

Осип очень громко переставил свой фужер.

"Все, кажется, вот на этой ноте стоит заткнуться", - спохватилась Софья и замолчала, но посмотреть прямо в глаза Осипа не рискнула. Уставилась в окно. Впрочем, какое уж там окно... В баре витражные заслонки, а не стекла. Впрочем, какие уж там витражи - так, дешевка - разрисованное стекло, и краска у подоконника потрескалась... Но куда смотреть прикажете? Ай, как Софья жалела в эту минуту, что черт дернул ее заглянуть в бар. "Ведь могла выпить и дома, - корила она себя. - А Осип - благодетель, даритель, серьезный человек - не стал бы звонить. Ни в библиотеку, ни домой, даже если бы помнил мой номер. Ниже его достоинства. А сейчас Оське пришлось вдохнуть глубоко и, вероятно, досчитать до десяти - или что он там себе вытворяет, чтобы снова превратиться в полированный дорогой шкаф темного дуба?.."