Клайв Льюис - За пределы безмолвной планеты

Звук собственного зевка, столько раз слышанный в детской, в школьном общежитии, во множестве спален, вдруг пробудил в нем острую жалость к себе. Он подтянул колени к груди и обхватил себя руками. Его захлестнуло чувство чуть ли не сыновней любви к собственному телу. Часы у него на запястье молчали, и он завел их. Что-то бормоча, тихонько похныкивая, он думал о том, как на далекой планете Земля люди ложатся в постель — в домах, океанских лайнерах, гостиницах, супруги, маленькие дети под присмотром нянюшек; сгрудившиеся вместе для тепла, пропахшие табаком мужчины в кубриках и окопах. Он не мог больше сопротивляться желанию заговорить с собой: «Мы позаботимся о тебе, Рэнсом… мы будем держаться вместе, старина!…» Вдруг он подумал, что в ручье может обитать острозубое страшилище вроде того, в озере. «Верно, Рэнсом, — пробормотал он. — Не годится здесь оставаться на ночь. Немного отдохнем, и пойдем дальше. Но не сейчас. Чуть погодя».

Рэнсом проснулся от жажды. За ночь он не замерз, хотя одежда и отсырела. Теперь на него падали лучи солнца и рядом весело плясал водопад, искрясь всеми оттенками голубизны и отбрасывая бегущие отблески на нависшие сверху листья. Но вспомнив свое положение, Рэнсом ощутил почти невыносимую тяжесть. Ах, если бы он только не потерял самообладания! Сейчас сорны уже убили бы его, и смерть была бы избавлением. Тут же с невыразимым облегчением он вспомнил, что в лесу скитается человек. Хорошо бы его встретить. Он подошел бы к бедняге и сказал: «Привет, Рэнсом!…» Нет, тут что-то не то. Ведь Рэнсом — это он сам! Или нет? Кто был тот человек, которого он привел к теплому ручью, уложил спать и посоветовал не пить незнакомую воду? Наверное, какой-нибудь новичок, который здесь еще не разобрался, что к чему. Ладно, что бы там ни говорил Рэнсом, теперь пора напиться. Он лег на берег и окунул лицо в теплые струи ручья. Как хорошо пить! Вода была с сильным минеральным привкусом, но невероятно вкусная. Он сделал еще несколько глотков и почувствовал, как проясняется разум и в тело вливаются силы. Все это чепуха, нет никакого второго Рэнсома. Теперь он отдавал себе отчет, что ему угрожает безумие. Чтобы отвлечься, он вознес горячую молитву и начал приводить себя в порядок. Впрочем, не так уж важно, сойдет он с ума или нет. Может быть, это уже произошло, и он вовсе не на Малакандре, а лежит в постели в какой-нибудь английской психиатрической лечебнице. Как было бы хорошо! Он тогда спросил бы Рэнсома… черт побери, снова начинается!.. Беглец поднялся и торопливо пошел прочь.

Приступы умопомрачения повторялись каждые несколько минут. Но Рэнсом придумал своеобразный трюк: он словно останавливал мыслительную деятельность и давал приступу, как волне, перекатиться через сознание. Терзать себя по этому поводу было бессмысленно, зато после приступа он снова становился нормальным человеком. Куда большие опасения вызывала проблема пищи. Рэнсом попробовал отрезать кусок от «дерева». Как он и ожидал, стебель оказался податливым, вроде овоща, а не жестким, как древесина. Когда он вонзил в него нож, весь гигантский организм задрожал до кончиков листьев, как если бы Рэнсом одной рукой расшатал мачту корабля под всеми парусами. Отрезанный кусок оказался почти безвкусным, но неприятных ощущений не вызывал. Несколько минут Рэнсом удовлетворенно жевал мягкую клетчатку, но проглотить так и не смог: она годилась только как жвачка. Все же, то и дело отрезая от стеблей новые куски и засовывая в рот, он испытывал некоторое облегчение.

Сегодня уже не было необходимости удирать от погони, и Рэнсом просто блуждал по лесу, надеясь отыскать какую-нибудь пищу. Впрочем, поисками это было трудно назвать, поскольку он не имел понятия, есть ли на Малакандре подходящая для человека еда, и не узнал бы се, если б нашел. Во время этих бесцельных блужданий произошел эпизод, сильно перепугавший беглеца. Он вышел из леса на небольшую прогалину и не успел толком оглядеться, как вдруг увидел, что на него надвигается огромная желтая туша, рядом — еще одна, а вокруг — целое стадо. Рэнсом хотел было обратиться в бегство, но его уже окружили со всех сторон покрытые блекло-желтым мехом существа. Больше всего они напоминали жирафов, но временами поднимались на дыбы и даже делали несколько шагов на задних ногах. К тому же они были стройнее и гораздо выше, чем жирафы, и объедали самые верхние листья лиловых растений. Заметив Рэнсома, громадины уставились на него влажными глазами, зафыркали глубоким басом, но враждебных намерений у них явно не было. Их прожорливость поражала: минут за пять они изуродовали верхушки нескольких сотен деревьев, впустив в лес столбы солнечного света, и двинулись дальше.