Владимир Ильин: Профилактика

— Этого никто не знает, — сказала Алка. — И вообще, ты не вовремя затеял этот допрос. Ты еще многого не знаешь, малыш. Вот пойдешь учиться — и тогда все узнаешь.

Хотя слово «малыш» прозвучало ласково, но мальчику оно не понравилось.

Насупившись, он пробормотал:

— «Бог, Бог»... А по телевизору говорят, что никакого бога на свете нет и что в него верят только неграмотные и темные люди, поняла?

Против его ожиданий, Алка не возмутилась и не стала на него орать, как обычно.

Она лишь грустно покачала головой (совсем как мама!) и свернула куда-то вбок, с трудом пробираясь по тесному проходу между железными оградами, обильно заросшему травой и сорняками.

— Ты куда? — спросил ее в спину мальчик, но не получил ответа.

Они долго шли по лабиринту между могилами, и мальчику уже стало казаться, что вот-вот они выйдут обратно к той калитке, через которую вошли на кладбище, и отправятся домой, но тут сестра вдруг резко затормозила — так резко, что он врезался лбом в ее спину.

— Ну вот мы и пришли, — не поворачивая головы, произнесла еле слышно Алка, а потом вдруг рухнула на колени и истошно заголосила что-то неразборчивое.

— Что с тобой, Ал? — перепугался мальчик. — Тебе что — плохо?

Не переставая причитать и лить слезы, сестра смотрела куда-то вперед.

Обогнув ее, мальчик сделал несколько шагов и замер.

Там была некрашеная, уже успевшая местами поржаветь оградка, за которой возвышался холмик дерна, скудно украшенный несколькими засохшими венками с траурными лентами и жалкими букетиками искусственных цветов. В холмик была наспех воткнута фанерная табличка с большой цветной фотографией, с которой мальчику улыбнулись два родных лица.

На этой фотографии мама и папа были в свадебных нарядах, и в семейном альбоме этот снимок красовался на первой странице. Но как он сюда попал? И зачем?

Вцепившись в прутья оградки, мальчик оглянулся на плачущую Алку, все еще не понимая, что все это значит.

А когда до него, наконец, дошло, он не поверил.

Не может быть! Папа и мама не могут лежать под этим холмиком! Они же просто уехали отдыхать по турпутевке! И вот-вот должны вернуться!

— Ты прости меня, малыш, — сказала, всхлипывая, сестра, и на этот раз мальчик пропустил мимо ушей обидное обращение. — Я не хотела тебе говорить... Тетя Лена сказала, что это может повлиять на твою психику... Я и сама-то не знаю, как выдержала все это время... — Она подошла и обняла его за плечи. — Вот так. Одни мы с тобой теперь остались. Но ты знай: я сделаю все, чтобы поставить тебя на ноги. Переведусь в институте на вечерний... или на заочный... работать пойду... нам ведь теперь деньги нужны...

— Ты что, Ал? — не понял мальчик. — Какие деньги? Они же не умерли! Они просто уехали в отпуск!..

Сестра прижала его к себе еще крепче, и на макушку Мальчика упала горячая, тяжелая капля.

— Глупыш, — сказала Алка. — Их больше нет, понимаешь? Нет! И они даже не долетели... Самолет упал и разбился. И все, кто в нем был, погибли. В том числе и папа с мамой...

Мальчик опустил голову.

Значит, родителей больше нет и не будет. Никогда. Ни папы, ни мамы. Никто не сварит такой вкусный борщ, какой умела готовить мама. Никто ему не купит по пути с работы новую игрушку, как это делал папа. И осенью в первый класс его поведут Алка и тетя Лена. А родители уже никогда не узнают, как он будет учиться, каким вырастет и кем станет.

И все — из-за того, что богу, про которого постоянно твердит Алка, взбрело в голову не дать его папе и маме дожить хотя бы до того момента, когда он, мальчик, окончит школу и станет взрослым! Этот заведующий судьбами людей и пальцем не пошевельнул, когда самолет, на котором летели мама с папой, падал с огромной высоты! Почему он такой жестокий и безжалостный, почему?!

Рывком освободившись от объятий сестры, мальчик, не обращая внимания на ее крики: «Ты куда? Постой! Вернись!» — кинулся бежать сам не зная куда.

Он бежал, оскальзываясь на сырой глине и обдирая бока и голые ноги об углы оград, до тех пор, пока у него не перехватило дыхание и не потемнело в глазах.

Что было потом — никто не знает.

Алка нашла брата лишь спустя полчаса в противоположном углу кладбища, в зарослях кустов почти возле самой стены.

Он сидел, обхватив голые коленки, и отсутствующим взглядом смотрел куда-то вдаль. Его пальцы были в крови, и ноги по щиколотку тоже были забрызганы кровью. Сестра испугалась, что он чем-то порезался, но ран на его теле не оказалось, если не считать царапин на руках.