Сергей Палий - Спутник

- Сергей, открывай внутреннюю дверь.

Молодой десантник осветил фонариком панель и стал набирать на терминале какую-то комбинацию. Через миг компьютер выдал мне:

"Внешние показатели:

ускорение свободного падения 1,64 м/с2;

температура +24,3 градуса по шкале Цельсия;

состав атмосферы - азот 74,3%, кислород 25%, примеси инертных газов и двуокиси углерода менее 1%;

давление 0,98 атм.;

влажность 74%".

Мигнул зеленый огонек, лязгнули массивные засовы, и тяжелая дверь с шипением скользнула вверх. После безвоздушной тишины было на редкость приятно снова услышать обыкновенные звуки окружающего мира...

Мы, ощерившись стволами, всыпались в широкий коридор, заполненный мерцающим синим светом.

- Можете снять шлемы, - сказал Денис.

Я с удовольствием вжал предохранительную кнопку, щелкнул легко подавшимися рычажками и откинул назад успевшую надоесть скорлупку. Воздух! Оказывается, воздух - это очень, о-очень славная штука.

Пусто. Ни души.

Коридор далеко уходил вглубь купола, в стенах, покрытых сетью кабелей и заиндевевших местами шлангов, виднелись ниши, ответвления, расползающиеся в стороны под прямым углом. Синий свет, льющийся откуда-то сверху, противно подрагивал, раздражая глаза и не давая толком рассмотреть детали помещений.

Денис приказал гражданским и капитану челнока остаться на месте, а наше подразделение осторожно двинулось вперед. Так же - пятерками. Одна продвигается метров на пять, вторая ее прикрывает, третья быстро оглядывается. После - смена. Как на зачистках в кувейтских деревушках в ноль девятом году... Только тогда было почему-то гораздо страшнее. А здесь, в этих аквамариновых переходах, казалось, что мы играем в разведчиков, как в виртуальных клубах в детстве. Только не было отмеченной ярко-красным пунктиром территории "выход", в которой игрока мгновенно выбрасывало в кресло прокуренного клуба, где приятели пили пиво и обсуждали тактику следующей баталии...

- Гляньте, - кашлянул Минотавр, показывая на темную кучу каких-то предметов, сваленных на одной из многочисленных развилок.

- Скафандры навалили, идиоты... - шепотом отозвался кто-то.

Перехватив автомат, я подошел к груде из комбинезонов и шлемов. Нагнулся, чтобы проверить, целые они или...

- Мать моя...

- Да это люди! А я думаю, чего они такие тяжелые!

- То-то тихо вокруг!..

Человек тридцать навскидку, подумал я. Кругом были пятна запекшейся крови, казавшиеся в синем мерцании лиловыми. Я пригляделся - часов десять-двенадцать уже лежат...

У некоторых трупов лица были сплошной шероховатой коркой, кто-то окостенел схватившись за развороченную пулями брюшную полость, у кого-то скафандры были просто в клочья разорваны осколками. Я заметил среди мертвецов несколько женщин. Толкнул локтем Дорчакова и сказал:

- Денис, а ведь эти ребята не сами сюда приползли. Их сложили.

Он мельком взглянул на меня, потом через мое плечо и...

Грохнуло на славу - эхо здесь оказалось не слабым.

- Опачки! Пифи-пафи... - Минотавр опустил дымящийся ствол АКЛ-20.

На полу, позади меня, корчился, схватившись за ногу, человек в костюме с тремя светлыми полосками на рукавах. Значит - из персонала космодрома, даже не военный. Он заунывно стонал, странно тряс головой и хрипел что-то невнятное:

- Небо... скоро дождь... небо... пустое...

Оружия у него не было.

- Стрелок, твою душу... - недовольно пробормотал Денис. Минотавр обиженно задышал.

Мы подошли к раненому, выставив предварительно караульных, которые наблюдали за всеми четырьмя сторонами перекрестка-кладбища. Глаза человека бегали из стороны в сторону, лицо было странно перекошено - не от боли.

- Дай-ка, я тебя перевяжу. Навылет прошла, авось не помрешь до старости и простатита...

Петр Смаламой - десантник со странной фамилией был нашим врачом. Он почему-то яро отстаивал свою принадлежность к древнему венгерскому роду, а Сашка Берметов все время говорил, что фамилия Смаламой не имеет с мадьярами ничего общего, и прозрачно намекал на ярко выраженную кавказскую наружность "венгра-ветеринара".

Петр достал из герметичного кармана своего скафандра аптечку, извлек оттуда бинт, склянку с перекисью водорода и едва успел наклониться, чтобы помочь бедному аборигену, как тот, ужасно заскулив, стал, извиваясь, отползать, держась за простреленную ногу и не переставая вращать глазами и трясти полуседой головой.

- Застенки, застенки... - причитал он, вытирая слезы и размазывая собственную кровь по лицу. - Тащил, тащил... всех тащил, могил не вырыть, а христиане все же... некоторые веровали, а наукой все занимались... и прилетели. Тащил... устал...