Айзек Азимов: Ранний Азимов (Сборник рассказов)

— Короче, — глухо перебил я, — мы будем сидеть здесь и наблюдать, как они умирают.

Капитан кивнул, и я с горечью отвернулся. Кто-то легонько потянул меня за рукав, и я, посмотрев в ту сторону, увидел широко раскрытые голубые глаза Стэнли. Я совсем забыл о нем, и сейчас мне было не до-него.

— В чем дело? — рявкнул я.

— Мистер Дженкинс. — Глаза его покраснели; наверняка он предпочел бы иметь дело с пиратами, а не с магнитными червями. — Мистер Дженкинс, может быть, я могу помочь мистеру Чарни и мистеру Стидену?..

Вздохнув, я отвел глаза.

— Но, мистер Дженкинс, я правда могу. Я слышал, что сказал мистер Уайтфилд, и ведь мой скафандр не из стали, а из искусственного каучука.

— Малыш прав, — медленно проговорил Уайтфилд, когда Стэнли громко повторил свое предложение. — Совершенно очевидно, что ослабленное поле для нас безвредно. А у него-то скафандр не металлический.

— Его скафандр — старая развалина! — возразил капитан. — Я никогда всерьез не помышлял, что мальчик сможет им пользоваться.

По тому, как он вдруг умолк, видно было, что он колеблется.

— Мы не можем бросить Нила и Мака, не попытавшись спасти их, капитан, твердо сказал Брок.

И капитан внезапно решился, после чего сразу принялся приводить этот план в исполнение. Он сам достал из стеллажа ветхую реликвию и помог Стэнли облачиться в нее. Покончив с этим, он сказал:

— Начни со Стидена. Он старше, сопротивляемость к полю у него ниже… Ну, удачи тебе, малыш. Только смотри, если увидишь, что тебе это не по силам, немедленно возвращайся. Немедленно, ты меня слышишь?

Стэнли на первом же шагу растянулся, но жизнь на Ганимеде научила его приспосабливаться к условиям пониженной гравитации, и он быстро освоил способ передвижения на Каллисто. Мы вздохнули с облегчением, увидев, как решительно устремился он к двум беспомощно распростертым фигурам. Магнитное поле, совершенно очевидно, на него не действовало.

Взвалив на плечи одного из пострадавших, он тронулся в обратный путь ненамного медленнее, чем шел туда. Он благополучно опустил во входной люк свою ношу, помахал нам через стекло и снова удалился.

Через несколько минут Стиден, с которого мы сорвали скафандр, лежал на кушетке в приборном отсеке. Капитан приложил ухо к его груди и вдруг счастливо рассмеялся:

— Живой! Живой наш старикан!

Столпившись возле Стидена, мы наперебой тянулись к его руке, желая лично убедиться, что пульс есть. Наконец лицо ветерана дрогнуло, а когда послышался его невнятный шепот: «Так я сказал Пиви, я сказал…» — наши последние сомнения исчезли.

От Стидена нас оторвал пронзительный крик Уайтфилда:

— С мальчиком что-то неладно!

Стэнли со своей второй ношей был уже на полпути к кораблю, но теперь он спотыкался, и с каждым шагом сильнее.

— Это невозможно, — хрипло прошептал Уайтфилд. — Это невозможно. Поле не должно влиять на него!

— Боже! — Капитан в отчаянии схватился за голову. — В проклятой рухляди нет радио. Он не может сказать, что с ним… Я иду к нему! Поле или не поле, я иду к нему!

Он рванулся бежать, но Тули схватил его за рукав.

— Стоп, капитан! Он, пожалуй, сам справится.

Стэнли опять бежал, но как-то странно, будто не видя, куда бежит. Два или три раза он падал, но ему удавалось подняться. Последний раз он упал почти у самой «Цереры». Видно было, как силится он добраться до входного люка. Мы орали, и молились, и обливались холодным потом, но сделать ничего не могли.

А потом он скрылся; попал наконец в люк.

В мгновение ока мы втащили обоих внутрь. Чарни был жив. С первого взгляда убедившись в этом, мы бесцеремонно повернулись к нему спиной. Сейчас для нас существовал только Стэнли. Воспаленный язык и струйка крови, сбегавшая от носа к подбородку, лучше всяких слов объясняли случившееся.

— У него разгерметизировался скафандр, — сказал Хэрриган.

— Отойдите-ка все! — приказал капитан. — Мальчику нужен воздух.

Мы молча ждали. Наконец слабый стон возвестил нам, что мальчик начинает приходить в чувство. Как по команде мы все заулыбались.

— Какой храбрый мальчик! — сказал капитан. — Последние сто ярдов он протянул только на силе духа, больше ни на чем. — И снова повторил: Какой храбрый мальчик! Он получит Медаль Астронавта, даже если мне придется отдать ему мою собственную.

Каллисто, голубой, все уменьшавшийся на нашем телевизоре шар, был самым обыкновенным, ничуть не загадочным миром. Стэнли Филдс, почетный капитан «Цереры», приставил большой палец к кончику носа и одновременно показал экрану язык. Не слишком элегантная пантомима, зато символ торжества Человека над враждебными силами Солнечной системы.