Юрий Брайдер - Замок ужаса

Кончился краткий отдых. Опять два человека, не замечая боли в пояснице, не чувствуя холодной воды, лихорадочно работают: один выбрасывает песок из ямы — другой промывает. У обоих одна мысль — как бы кто не помешал! Еще бы недельку, месяц поработать бы!

Катится с горы мал камешек. Оторван он чьей-то ногою на вершине, а катится сюда, к работающим! Эх, упадет — чьи-то мечты разобьет!

Вадим увидел камешек и крикнул Бельскому. Оба прянули в кусты и уставились на вершину сопки. Вот мелькнула в кустарнике синяя курма 10 10 Куртка, накидка. — китаец проходит. А может быть — поселянин? Тогда еще не так страшно… Нет! Повернул рябое лицо к ним, — хунхуз! Тот же самый, который зимою приходил, когда оба товарища работали на концессии! Быстро удаляется: высмотрел — чего ему больше! Теперь скоро вся банда сюда грянет.

Приятели вылезли из кустов, и направились к балагану. Каждый по-своему реагировал на событие. Вадим угрюмо молчал, а Бельский с самым равнодушным видом насвистывал песенку. Терять ему было в привычку. Разве он не потеряв всего раньше, там, в России? А сколько раз он терял и на чужбине!

Сборы были чрезвычайно короткие. Все упаковано в рогули. Русские охотники и приискатели переняли их употребление от ороченов и китайцев. Рогули водрузились за плечами, и два человека решительно зашагали падью, чтобы в двое суток достичь железной дороги.

Под самый вечер ливень пронесся над тайгой; он налетел бурею и в мгновение ока закрыл сопки мутною сеткою косо падающего дождя. Пока бушевал ливень, день погас, и клокочущий раскатами грома мрак черною шапкою накрыл все. Вспышки выхватывали из темени стволы с черными сучьями, подобными костлявым, пощады просящим рукам. Потом ветер присмирел, и дождь стих, и ночная тайга заговорила разными голосами: булькали невидимые глазу ручьи, пищали какие-то зверьки, и трещали ветви под крадущимися шагами в стороне.

Сыро, неприветливо и страшно в такую ночь в тайге; черными платками проносятся над головою бесшумные совы, а кусты, кажется, шепчут: не ходи… не ходи…

Ноги путников хлюпали в грязи, и они вымокли до последней нитки. Вадим почувствовал озноб; после беспощадного дождя его начало лихорадить.

— Леша, я больше не могу; давай устраиваться на ночлег!

— Потерпи брат! Дотянем еще до перевала; там, в стороне от дороги, старая кумирня есть.

Еще грязь, кочки, крутой подъем, каскады воды с кустов — и перед ними зачернела похожая на громадный гриб кумирня. Она дохнула в лицо запахом тайги и намокшей земли. Когда Бельский натаскал хворосту и развел огонь на полу, то бурундук с писком шмыгнул с древнего изображения Будды, а под крышей зашуршало по всем направлениям.

Едкий дым потянулся от костра к трещинам в крыше. Вадим в изнеможении растянулся на полу. Лежал с полчаса и чувствовал лихорадочный жар внутри, а вместе с жаром стал ощущать тревожную напряженность и необъяснимое обострение чувств.

— Все ли спокойно в тайге? — глухо заговорил молчавший до тех пор Бельский. — Не идут ли за нами? Схожу посмотрю.

Посмотрел Вадим на друга, и испугался того, что он видел. Печать смерти лежала на лице друга…

Есть страшный дар у некоторых людей — могут они заранее узнавать обреченных. Еще на германском фронте Вадим знал пьяницу-прапорщика, который накануне сражения долго всматривался в чье-нибудь лицо и крутил головою. Это был признак, что завтра того человека наверное убьют. Ни разу не ошибался! Этот дар обнаружил у себя и Вадим.

Вадим вскочил, раскрыл рот, хотел крикнуть — не ходи! — но Бельский уже выскользнул в дверь. Вадим бессильно спустился на пол. Э! Разве можно остановить судьбу! Все равно, нельзя! А может быть, он ошибся? Дай Бог!..

Тихо все. Костер перестал потрескивать. Нагорели уголья, тлеют синими огоньками, и не может слабый свет одолеть мрака. Тишина такая, что звенит в ушах. Что-то, долго нет товарища! Однако надо идти за ним! С чего это он сразу не догадался, надо бы — вместе!.. Встал, повернулся Вадим, а перед ним уже Бельский стоит — вернулся! Только напряженный он такой до чрезвычайности, и тихо-тихо говорит, так тихо, что кажется, будто и звука нет, но ясна для Вадима его речь:

— Сейчас, сейчас беги отсюда! Хунхузы уже здесь! Они уже убили меня!..

Сказал это старый товарищ — и будто туманом подернулся, смутен стал, расплылся и растаял в воздухе.

Сперва страх ощутил Вадим: потом дрожь прошла по телу, и он почувствовал, как вместе с лихорадочным жаром красное безумие поднимается и пронизывает мозг. Страх моментально исчез, и дикая отвага заменила его. Мигом он укрепил рогули за плечами, схватил в руки топор и зычно крикнул в темноту: