Джон Уиндем - Миры Джона Уиндема, том 4

Мэри оставила вязанье.

– Что же именно слышал Тим? – спросила она.

– Он точно не помнит, но что-то странное.

Я почувствовал, что время вмешаться.

– Понятно, – сказал я. – Мэтью чересчур чувствителен. Твой Тим настолько не умеет погружаться в себя…

Дженет услышала только то, что хотела.

– Вот именно! – вскричала она. – Сразу видно, что они совсем разные.

– Твой Тим на удивление нормален, – согласился я. – Трудно представить, чтобы он сказал что-нибудь странное. Правда, иногда мне жаль, что идеальную нормальность обретаешь только за счет индивидуальности. Что ж, ничего не поделаешь. Нормальность – это посредственность.

– Я бы не сказала, что Тим посредственный, – возмутилась Дженет и принялась объяснять, чем он хорош. Во всяком случае, о Мэтью она забыла.

– Хорошо, что ты перевел разговор, – сказала Мэри, когда мы ушли к себе. – А вообще ты зря так про Тима. Он совсем не дурак.

– Конечно, не дурак, а вот твоя сестра – особа настырная и, боюсь, не слишком умная. Как все родители, она хочет, чтоб ее ребенок был и нормален, и гениален. Она намекнула, что Мэтью не совсем нормален, и пошла в атаку. Мне пришлось обороняться, и я намекнул, что Тим не гениален. Тут обороняться пришлось ей. Дело простое.

Конечно, Дженет со всей оравой уехала позже, чем думала, но все же мы выставили их минут за двадцать до прибытия Лендиса. Прибыл он, как и положено преуспевающему врачу, в большом сверкающем «ягуаре».

Я познакомил его со своими. Мэри была немного сдержанна, а Мэтью, к счастью, очень приветлив. После завтрака мы посидели на веранде, а потом Мэри увела Полли, я сослался на какое-то дело, и Мэтью с Лендисом остались одни.

Когда пришло время пить чай, я увидел, что Мэтью еще говорит. Лендис взглядом попросил меня уйти.

Мы с женщинами решили пить чай без них и были правы – беседа кончилась часам к шести. Мэтью и Лендис вышли к нам. Они вроде бы очень подружились. Мэтью был много веселей, чем обычно, Лендис о чем-то думал.

Дети поели первыми и легли. Теперь можно было поговорить. Мы сели к столу; беседу начала Мэри.

– Надеюсь, Мэтью вас не слишком замучил, – сказала она.

Лендис покачал головой.

– Замучил! – повторил он. – Куда там… – Он обернулся ко мне. – Вы мне и половины не рассказали, – прибавил он не без упрека.

– А я и не знаю половины, – отвечал я. – Не хотел на него давить. Я еще не забыл, как трудно, когда родители на тебя давят. Потому и вас позвал. Конечно, вы – врач, но я надеялся, что с чужим ему легче. Кажется, так и есть.

– Да, – кивнул Лендис. – Я и не думал, что ему так нужен советчик. Ну, сейчас он облегчил душу, и ему, наверное, станет легче.

Он помолчал, потом обратился к Мэри:

– Скажите, миссис Гор, а раньше, до этого Чокки, он много фантазировал?

Мэри подумала.

– Да нет, – сказала она. – В раннем детстве он был очень впечатлительным. Его приходилось уводить раньше, чем включишь радио. Но это ведь другое, правда? А фантазером… нет, не был.

Лендис кивнул:

– Признаюсь, после разговора с вашим мужем я было решил, что Мэтью начитался фантастики. Я пошел по ложному пути.

– Вообще-то он много читал, – вставил я. – Как они все. Но он больше любит старые приключенческие книги.

– Да, я это быстро выяснил. И передумал… а потом передумал снова.

Он долго молчал, и Мэри не выдержала:

– Что же вы думаете теперь?

Лендис ответил не сразу. Отвечая, он почему-то глядел в стену странным, отсутствующим взглядом.

– В конце концов, вы не мои пациенты. Пациентам я бы сказал, что случай сложный и сразу не разберешься. Я бы уклонился от ответа. Но у вас я неофициально, и вот я признаюсь: это мне не по силам.

Он замолчал. Мэри посмотрела мне в глаза. Мы ничего не сказали.

– Просто не понимаю, – продолжал Лендис. – Вижу, на что это похоже, но получается какая-то чушь…

Он снова замолчал.

– На что же это похоже? – немного резко спросил я.

Он подумал, потом вздохнул:

– Больше всего это похоже на то, что наши темные предки называли одержимостью. Они бы сказали, что некий дух, быть может злой, вселился в Мэтью.

Мы помолчали. Я заговорил первым:

– Вы сами сказали, что это чушь…

– Не знаю… Нам нельзя превращаться в таких же догматиков, как наши предки. Легко все упростить – сам Мэтью именно упрощает, когда рассказывает нам, что Чокки с ним говорит, а он его слушает. Предки сказали бы, что он «слышит голоса», но это все – слова, способ выражения. У Мэтью нет иного слова, кроме «говорить». На самом деле он не слушает Чокки, он ничего не слышит. И, отвечая, не нуждается в словах – иногда, правда, он их произносит, по привычке. И «слушать» здесь – в переносном смысле. Но беседы эти – не выдумка. Они реальны.