Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 2

— Да будет вам известно, сэр, — высокомерно вскинулась Деми, — что полное мое имя Демюр Рекамье Жеру, и в гробу я вас всех видала.

— А Рекамье, — обессиленно спросил Уинтер, — Рекамье-то почему?

— Мадам Рекамье — кумир моей мамы.

— Ясненько. Теперь послушай, феечка моя нализавшаяся. У тебя детские, извращенные представления, будто я какой-то там Казанова, что стоит мне пальцем пошевелить, как целая женская армия сломя голову бросится исполнять любую мою прихоть. Такого просто не бывает. Все и всегда в руках женщин, именно они принимают все решения.

— То есть, это я тебя соблазнила. Я же знала, что ты разозлишься.

— Конечно, соблазнила. Ну ладно, покорила ты меня своей титанианской воле, а теперь что?

— Мне все-таки хочется узнать, чего это ради ты сказал, что нуждаешься в девушке — тогда, в комнате для совещаний.

Несколько секунд он молчал.

— А что, разве и так не ясно? Я что — какой-нибудь там герой, веселый и беспечный даже под обстрелом? «Хрен с ними, с торпедами, полный вперед!» Бывают, видишь ли, моменты, когда я теряю все свое хладнокровие, когда я расстроен и не понимаю происходящего, когда я боюсь, например — сейчас. А тогда инстинкты гонят меня к женщине, искать утешение и поддержку.

— Ц-ц-ц.

— Ну чего цыкаешь?

— Значит, я для тебя — материнский образ, — с восторгом выпалила Деми. — Двойной инцест.

— И чего это все вы, южане, так обожаете гнильцу и декаданс? Или это у тебя титанианское?

— К вашему, сэр, сведению, я хранила полную чистоту и непорочность, пока не была depravee [23]излишествами в употреблении маори.

— Как смела ты спереть коронный мой рефрен?

— А сколько сейчас времени? — Деми решительно опустила свой фужер на столик.

— Часа четыре.

— Мне надо одеваться.

— С чего это такая спешка? И куда ты пойдешь?

— Домой, дурачок. — Она поднялась с дивана. — Нужно переодеться, чтобы не давать лишнего повода для сплетен. И без того будут чесать языки. К тому же я обязана покормить кошку.

— Кошка! — искренне удивился Уинтер. — Утонченная виргинская девушка растрачивает себя на какую-то там кошку?

— Она не какая-то, она особенная. Когда у меня появляются перед глазами пятна, она за ними гоняется. Она пси-кошка, и я ее очень люблю.

— Ну, тут уж и слов нет Придется проводить тебя до дома.

— Благодарю вас. Так что же мы собираемся делать с этой твоей проблемой?

— Отложим ее на время, пусть малость остынет Подождем, что будет дальше.

— А тебе ничто не грозит? — спросила Деми.

— Думаю, нет. — В глазах Уинтера светилась любовь. Он притянул девушку к себе и погладил ее живот.

— Нечестно, — хихикнула она. — Ты щекочешься Вставай, супердоходяга. Оденемся.

— Обидеть хочешь?

— Да, я использовала все твои мужские способности до предела и теперь отбрасываю тебя, как ненужный хлам. Мы, титанианцы, всегда так делаем.

— У меня даже ноги скрючило, — весело пожаловалась Деми из ванной. — Ты что, всегда такой страстный?

— Только в первый раз. Выпендриваюсь. Все так делают.

— Придется постараться, чтобы для нас с тобой каждый раз был первым.

— Она приоткрыла дверь и высунула голову. — А почему я устала, а ты нет?

— Не знаю. Возможно потому, что я похитил твою титанианскую сущность. Меня же так все и называют — Роуг-вампир.

— А чего это ты так моргаешь?

— Нагоняю себе пятна перед глазами, чтобы твоей якобы пси-киске было за чем гоняться. — Уинтер погладил упомянутое — и очень ласковое — животное, странную, выведенную на Сатурне помесь сиамской кошки и коала. — И вправду красавица. А за своими пятнами она гоняется?

— Ты что, конечно! Все кошки так делают. Ну, я переоделась. Пора идти.

— Я провожу тебя в нашу контору.

— Умоляю, не дальше, чем до угла. Если нас увидят входящими вместе, утром… Ладно. Так кто кому позволит, я или ты?

— Позвони ты и говори. Бога ради, нормальным своим виргинским голосочком. Не строй из себя Мату Хари.

— C'est magnifique, — ответила Деми знойным, дрожащим от напряжения голосом, приличествующим шпионке, — mais се n'est pas la guerre. [24]Пошли, суператлет.

— Я выдам тебе все тайные планы вторжения, — жалобно проскулил Уинтер, — только выпусти меня из своего тайного застенка.

Поцеловав на прощание Деми (вне поля зрения сплетниц), Уинтер взял курс на ротонду Beaux Arts. Блестящий Нью-Йорк, город-джунгли, был залит ослепительным утренним солнцем, везде и во всем чувствовалось радостное возбуждение. Витрины увешаны анахроничными рождественскими призывами: