Филип Фармер - Дейр

Да и что можно ожидать от человека, который провозглашает, что Вселенная несимметрична?

Чиб машет рукой мадам Трисмегисте и направляется к соседнему столику. За ним сидит Бенедиктина Канапейка Мельба.

Она высока и стройна, у нее узкие, словно у Лемура, бедра и тонкие ноги, но крупная и высокая грудь. Ее волосы черные, как и ее зрачки во всю радужку, длинные пряди разделены посередине ниточкой пробора, прижаты лаком к красивой формы голове, а дальше заплетены в две длинные тугие косы. Они обвивают ее лицо, словно ремешок шлема, схваченные под горлом золотистой брошью, исполненной в виде ноты. Ниже броши косы вновь разделяются, охватывая петлями груди. Снизу их соединяет другая брошь, затем они расходятся, пересекая торс, за спиной, где их снова скалывает брошь, и вновь появляются на животе, где, сжатые последней золотой нотой, спадают двумя распущенными водопадами на юбку-колокол.

Лоб и щеки ее разрисованы блестяще-зелеными, голубыми и золотистыми трилистниками. Грудь ее поддерживает желтый лиф с искусно вышитыми на нем розовыми сосками. Ярко-зеленый полукорсет с черными розетками стягивает осиную талию. Поверх корсета натянута сетка из мерцающих розовых жилок. За спиной сетка переходит в длинный птичий хвост из искусственных желтых и малиновых перьев с остьями из розовых жилок.

Длинная прозрачная юбка спадает жемчужинами волнами до кончиков ярко-зеленых туфель на высоких сверкающих каблучках, и ничего не скрывает белые бедра, продольно разделенные желто-зелеными полосатыми резинками пояса, и ровный темный треугольник в устье ног, стянутых чуть ниже черными сетчатыми чулками с нотным ключом, составляющим рисунок сетки.

Бенедиктина одета для выступления на Народном фестивале; и единственное, чего в ее наряде не хватает, — это шляпы, в которой она будет стоять на сцене. По ее взгляду, брошенному на Чиба, было видно, что он, помимо всего прочего, хочет еще и воспрепятствовать ей выступить, помешать ее блестящей карьере.

С ней пришли пять девушек в возрасте от шестнадцати до двадцати одного года, все они пьют для бодрости.

— Мы не можем поговорить наедине? — спрашивает Бенедиктину Чиб.

— Зачем? — ее голос, прекрасное контральто, дрожит.

— Ты позвала меня сюда только затем, чтобы устроить публичную сцену?

— Господи, а какой же еще сцены ты заслуживаешь? — пронзительно вопит она. — Посмотрите на него! Он хочет поговорить со мной наедине!

До него только теперь доходит, что она боится остаться с ним наедине. Больше, чем этого, она боится остаться одна. Теперь ему ясно, почему она настаивала, чтобы дверь в спальню всегда оставалась открытой, а Бэлла — ее подруга детства — располагалась так, чтобы услышать, когда ее, в случае чего, позовут. И она слышала все звуки, раздававшиеся из спальни.

— Ты говорил, что только пальчиком потрогаешь! — кричит она и показывает на свой еле заметно округлившийся живот. — А у меня теперь будет ребенок! Ты подлый развратник! Ублюдок!

— Ну, это уж совсем неправда, — говорит Чиб. — Ты же сама говорила, что все будет отлично, что ты безумно любишь меня…

— Любила! Любила! — вопит она. — Откуда мне знать, что я там говорила, если ты каждый раз приводил меня в такое возбуждение! Так или иначе, но я не говорила этого никогда! А что ты потом делал? Что ты со мной делал !!! Боже, я после этого несколько дней еле ходила! И так каждый раз, ублюдок ты вонючий!

Чиб покрывается холодным потом. Кроме пасторали Бетховена, струящейся из мелофона, в таверне не было ни звука. Его друзья широко ухмыляются. Мадам Трисмегиста, дыша смесью пива и лука, лихорадочно перекладывает карты — выискивает трефовую даму и бубнового валета. Подруги Бенедиктины глядят на свои длинные фосфоресцирующие ногти или глазеют на него, раскрыв рот.

— Я не могла пить эти таблетки. Они меня убивают — ухудшается зрение! Ты прекрасно знаешь это! И я не могу остановить это механическим путем! А ты! Ты постоянно лгал мне, что принимал свои таблетки! Негодяй!

Чиб понимает, что она врет, но сейчас нет смысла искать какую-то логику. Она выходит из себя, потому что беременна и не хочет связываться с хлопотным абортом в такое неподходящее время. Она жаждет мести.

Чиб недоумевает как же она могла забеременеть после той ночи? Ни одна женщина, как бы она ни исхитрялась, не смогла бы этого сделать. Ее, должно быть, обрюхатили до этого или после. Хотя она кланется, что это было в ту самую ночь, когда был он.