Фрэнк Перетти - Пророк

- Вот, пролил кофе...

Она моментально забрала у него пальто.

- Не расстраивайтесь. Позвольте мне позаботиться об этом.

- А где Эшли?

- О, кажется, пошла покупать цветы и семена. Должна возвратиться с минуты на минуту.

Губернатор чувствовал себя почти идиотом, задавая следующий вопрос, который, однако, должен был задать:

- Гм... а куда она пошла - в оранжерею Уоррена?

- Да. Она так сказала. Там сегодня распродажа.

- Значит, она... она не собиралась идти еще куда-нибудь -ну там, покупать одежду или обувь? Элис рассмеялась.

- О Боже, понятия не имею, господин губернатор.

- Гм. Есть какая-нибудь почта?

Элис указала на кухонный стол - туда обычно складывали почту, которую она просматривала. Никаких бандеролей или посылок губернатор не увидел.

- А посылок сегодня не приходило?

- Нет. Вся сегодняшняя почта на столе. Он почувствовал себя лучше.

- Ладно... Хорошо... Я хочу принять душ и вздремнуть перед обедом.

- Я вас позову, когда накрою на стол.

Губернатор торопливо прошел по огромному дому и поднялся в спальню, чувствуя, что нервное напряжение начинает спадать. Ладно. Это его дом, его надежное убежище, куда никто-в том числе и пророки - не может войти. Замечательное чувство.

Он снял пиджак и лениво бросил на кровать, потом прошел в ванную комнату, на ходу развязывая галстук и тихонько напевая себе под нос. Хороший горячий душ, вот что ему нужно сейчас.

О нет. Что это стоит рядом с туалетным столиком? Губернатор уставился на предмет, боясь подойти ближе, отказываясь верить, что это действительно... коробка для обуви. И только когда он решил, что это шутка, заранее подготовленный розыгрыш, он заставил себя подойти и снять с коробки крышку.

Так и есть. Конечно, он обнаружил внутри пару темно синих кроссовок.

Он скинул с ног туфли и примерил кроссовки. Точно ВПОРУ

- Эй! - донесся до него голос Эшли. - Ты нашел что-нибудь? - Она говорила лукавым голосом - как всегда, когда делала ему какой-нибудь сюрприз.

Губернатор пребывал далеко не в восторге, когда стремительно вышел из ванной, все еще в кроссовках.

- Что это значит?

Она была в восторге.

- О, похоже, они тебе в самый раз!

- Да, вот именно! - раздраженно рявкнул Слэйтер. - Точно по ноге! Так откуда они взялись?

Эшли опешила от его раздраженного тона.

- Но... Хирам, они ничего не стоили. Теперь он сорвался на крик:

- Откуда они взялись? Теперь Эшли тоже закричала:

- От Уэйда Шелдона!

- Уэйд Шелдон! - Губернатор был потрясен и озадачен. Несколько лет назад они с Уэйдом Шелдоном занимались организацией спортивного клуба. - А он откуда взял их?

Эшли, полная негодования, перешла к обороне.

- Я думала, тебе будет приятно.

- Отвечай на вопрос!

- Он заказал их по каталогу. Они ему не подошли, и он решил подарить их тебе. А мне отдал сегодня утром, когда я заходила проведать Марси.

Марси. Жена Уэйда. Чепуха какая-то. Знакомы ли Шелдоны с Джоном Барретом? Когда Эшли получила кроссовки - до или после маленького пророчества Джона Баррета? Откуда Джон Баррет знал, что Эшли зайдет в гости к Марси? Откуда он вообще знал, что Уэйд заказывал кроссовки?

- Когда ты заходила к Марси?

- Около десяти утра. А что?

Слэйтер сел на кровать. Он сбросил кроссовки с такой ненавистью, словно они были его кровными врагами.

- Я просто... просто пытаюсь понять эту историю, вот и все. Здесь должно быть какое-то объяснение! Должно быть! Чаша терпения Эшли переполнилась.

- Возможно, это просто потому, что Уэйд твой друг - или понятие дружбы тебе незнакомо?

- Все не так просто!

- И что такое, по-твоему, эти кроссовки - взятка?

- Не взятка... Может, розыгрыш...

- Хирам Слэйтер... - Эшли сообщила, куда он может отправляться, и вылетела из спальни.

Шесть часов пятьдесят минут вечера.

Джон снова проверил свой грим, стоя в гримерной перед огромным, ярко освещенным зеркалом, и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Ему становилось все труднее сохранять профессиональное самообладание, когда в душе бушевали столь противоречивые чувства.

Одна его часть - профессионал, привыкший идти по течению, - набрасывалась на него с бранью, честила на все лады, кричала, что он страшно вредит своей карьере, людям, на которых работает, всей индустрии, сделавшей из него знаменитость.

В то же время где-то глубоко в душе Джона продолжал звучать один твердый, убежденный голос - вероятно, голос сердца, но сейчас Джон настолько запутался в своих разноречивых чувствах, что не мог сказать точно, - который призывал его неуклонно следовать избранным путем, не приводя никаких доводов, кроме того, что он поступает правильно.