Роберт Хайнлайн - Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга

— Не совсем, Лазарус. Мне нужно было поговорить с вами с глазу на глаз. Поэтому меня два часа самым тщательным образом обследовали, от макушки до пяток простерилизовали — кожу, волосы, уши, ногти, зубы, нос, горло — даже заставили подышать газом, название которого я не знаю. Знаю только то, что он мне не понравился… Одежду мою простерилизовали еще более тщательно. Вместе вон с тем конвертом. Эта палата стерильна и поддерживается в таком состоянии.

— Айра, подобные предосторожности просто излишни. Или, может быть, мой иммунитет сознательно ослабили?

— Нет… или лучше сказать — не думаю. Для этого нет причин, поскольку все трансплантаты, конечно же, изготавливались из вашего собственного клона.

— Значит, это излишне. Если я ничего не подхватил в том клоповнике, почему я должен заразиться здесь? Я вообще ничего не подхватываю. Мне приходилось работать врачом во время эпидемий. Не удивляйся, медицина — одна из пятидесяти моих специальностей. Это было на Ормузде. Какой-то неведомый мор, заболевали все поголовно, двадцать восемь процентов умирало. Только у вашего покорного слуги не было даже насморка. Так что скажи им — нет, ты захочешь сделать это через директора клиники, ибо нарушение субординации нарушает моральный дух — впрочем, черта ли мне в нормальном функционировании организации, куда меня приволокли против моего желания. Скажи директору: если ему угодно, чтобы за мной ходили няньки, то пусть будут одеты, как няньки. Точнее — как люди. Айра, если ты хочешь, чтобы я обнаружил желание сотрудничать с тобой, начнем с того, что и ты проявишь намерение сотрудничать со мной. Иначе я голыми руками скручу им шлемы.

— Лазарус, я переговорю с директором.

— Хорошо, а теперь пообедаем. Но сперва выпьем — а если директор будет возражать, скажи ему, что тогда меня придется кормить силой и еще неизвестно, в чье горло затолкают эту трубку. Я не желаю, чтобы моими вкусами пренебрегали. А на этой планете не найдется настоящего виски? В прошлый раз, когда я здесь был, не нашлось.

— Здешнее виски лучше не пить, я предпочитаю местное бренди.

— Отлично. Мне бренди и содовой, лучшего не придумаешь. Бренди «Манхэттен», если кто-нибудь еще знает, что это такое.

— Я знаю, старинные напитки мне нравятся, я кое-что узнал о них, когда изучал вашу жизнь.

— Отлично. Тогда закажи нам выпивку и обед, а я послушаю. Посмотрю, сколько слов удастся узнать. Кажется, память возвращается понемногу.

Везерел заговорил с одним из техников, но Лазарус перебил его:

— Сладкого вермута на одну треть бокала, а не на половину.

— Так. Значит, вы меня поняли?

— В основном. Индоевропейские корни, упрощенные синтаксис и грамматика — я начинаю кое-что вспоминать. Черт побери, когда человеку приходится знать столько языков, сколько мне, нетрудно и ошибиться. Но все возвращается понемногу.

Заказ исполнили быстро, можно было подумать, что блюда для старейшего и исполняющего обязанности подготовили заранее.

Везерел поднял бокал.

— За долгую жизнь!

— Не дай бог, — буркнул Лазарус, пригубил — и скривился. — Тьфу! Кошачья моча. Но алкоголь есть. — Он снова сделал глоток. — А все-таки лучше, когда обжигает язык. Итак, Айра, мы долго проговорили. Так каковы же истинные причины, заставившие тебя лишить меня заслуженного отдыха?

— Лазарус, мы нуждаемся в вашей мудрости.

Лазарус взглянул на него с ужасом.

— Что ты сказал?

— Я сказал, — повторил Айра Везерел, — что мы нуждаемся в вашей мудрости, сэр. Нуждаемся.

— А я уж подумал, что попал вновь в один из предсмертных кошмаров. Сынок, ты ошибся дверью. Поищи на той стороне коридора.

Везерел покачал головой.

— Нет, сэр. Конечно, я могу и не употреблять слова «мудрость», если оно задевает вас. Но мы должны изучить ваши познания. Вы в два раза старше следующего за вами по возрасту члена Семей. Вы бывали повсюду, видели больше, чем кто бы то ни было. Безусловно, вы знаете больше любого другого человека. Вы должны знать, почему мы до сих пор совершаем те же самые ошибки, что и наши предки. И для нас будет огромной потерей, если вы поторопите смерть, не уделив нам времени, чтобы поделиться с нами вашими познаниями.

Лазарус нахмурился и закусил губу.

— Сынок, к числу тех немногих вещей, которые мне удалось постичь, относится и следующий факт — люди редко учатся на опыте других. Обычно они учатся — что вообще делают редко — на собственных ошибках.