Максим Далин - Интервью

Мне объяснили, что я должен сделать.

В столице Анка расположилось несколько дипломатических миссий из разных мест, а главное — офис Союза Справедливых, этой стадной организации, которая держит нейтралитет в любых войнах, собирает корм для голодных, лекарства для увечных — и никогда не успевает никуда толком, потому что бед всегда слишком много. Это были мои объекты.

— В сущности, ты можешь убивать кого угодно, малыш, — говорил Дерек, объясняя задачу. — Пусти им кровь, бросай трупы на видных местах, самое лучшее — если будешь убивать детей…

— Обычно я детей не убиваю, — говорю. — Они невкусные.

— Сынок, это тебе не ресторан, — ухмыльнулся Дерек. — Я предлагаю детей. Будет время — увечь тела. Но это — баловство. Главное — послы и справедливцы. Развлекайся с ними, как хочешь, только не прячь. Оставляй там, где сразу найдут. Пару раз напиши где-нибудь на стенке рядом «Убирайтесь вон!» — на их поганом жаргоне, конечно, и лучше — кровью. Если попадется девка из медицинской миссии — придумай с ней что-нибудь красивое. Раздень, выколи глаза, отрежь голову… Ну, чему я тебя учу, солнышко! Ты и так знаешь, верно?

Я слушал и понимал, как они собираются это использовать. Хозяева Дерека решили взять в сторонники весь человеческий мир с помощью СМИ. Они знают, что вампир может сеять ужас — и решили заставить меня сеять ужас с пользой, чтобы любая агрессивная выходка выглядела на моём фоне справедливым возмездием. Наблюдать за их игрушками мне было противно, но я молчал. Мне слишком хотелось на волю.

Мне показывали подробные карты — чтобы я хорошо запомнил, где что находится, и видеофильмы с экскурсиями по городу — чтобы я сразу почувствовал себя как дома. Мы не особенно любим путешествовать — привязаны к своим охотничьим угодьям; я смотрел и думал: а если встретится кто-то из местных жителей моей породы? Что я ему скажу?

Языкового барьера, разумеется, не существует. Я за свою жизнь общался с разными людьми и на разных языках. Но знание слов мне не поможет — как я объясню своему сородичу грязную охоту на его территории?

Дерек еще долго объяснял мне задачу. Я не стал ничего уточнять, решив, что буду действовать по обстановке.

Дерек и его люди были вполне уверены во мне, считая меня мирным и лояльным — для них я за время контакта стал ручной змеей, которую они кормили крысами. Разумеется, в террариуме змея ест то, что дают, но я ни одной минуты не думал, что и на свободе буду точно выполнять идиотские человеческие инструкции. Их иллюзии казались мне смешными — но авторы иллюзий воспринимали всё серьёзно. Честно считали, что приручили меня.

Ну-ну. Допустим, люди Дерека кормили меня и не держали взаперти, рассчитывая, что я это оценю. Но даже благодарность вовсе не означала для меня, что объект благодарности может мне приказывать — а никому из них я не мог быть благодарным.

Они хотели использовать меня в своих жалких целях. За что благодарить? Чем они поступились?

К тому же, на базе я стал замечать, что вечерами отчаянно скучаю по Дью. Мне хотелось с ним поболтать — о любых пустяках, до которых он был охоч. Я вспоминал, как мило он выходил из себя, когда я его дразнил, и как он вступался за человеческий род — и чем больше вспоминал, тем яростнее злился на Дерека и его подчиненных. В институте, несмотря на холодную донорскую кровь и дурацкие меры безопасности, мне было в чем-то лучше, чем на военной базе. Интереснее. Здесь мне приходилось возиться с человеческим оружием, которое я не люблю, и слушать занятные лекции о том, что я мог бы узнать и сам — но не находилось времени порисовать или почитать монографии по генетике и новейшим биологическим теориям.

У всего этого был один профит — скорая свобода. Я ждал и ждал. Мои сородичи — мастера засад.

Меня сбросили с самолета с парашютом.

Это очень неприятно, знаешь ли. Я не доверяю человеческой технике; я не представляю, что станется с моим телом, если парашют не раскроется — а вдруг я разобьюсь вдребезги, так, что не смогу полностью восстановиться, и буду умирать много месяцев в диких мучениях? А даже если и восстановлюсь — я не хотел больше мучиться… мне хватило одного раза.

Когда мне объясняли всевозможные технические подробности парашютных прыжков, я думал, что люди мило развлекают меня интересными историями теоретических знаний ради. Но всерьез — я совершенно такого не хотел.

Дерек уговаривал меня на парашют, как иной человек уговаривает кота запрыгнуть в транспортировочную клетку. Сюсюкал и называл меня «сынком» и «храбрым мальчиком». Я долго упирался; в конце концов, заставил себя думать, что это путь к свободе. Полетели.