Максим Далин: Проект «Звёздный десант»

— Винки ещё в больнице! — отрезала Гербера. — И долго будет в больнице! И таскаться нечего! Ясно?

Мордашка визитёра опечалилась.

— Спасибо, госпожа Гербера, я уже ухожу, — вставил Хоул и, перешагивая порог, обратился к мальчику. — Вы с Винки учились в одном классе?

Мальчик уставился на Хоула с живым интересом.

— Ага. А чем он болеет?

— Знаешь, — сказал Хоул грустно, — один доктор сказал мне, что Винки заболел, потому что его обижали в классе. Как ты думаешь, это правда?

— Ну вот ещё! — фыркнул мальчик. — Его Мать Лиана обижала, а не ребята. Она на него, знаете, как орала? Потому что Норс ему говорил и я тоже: «Винки, не надо в школе, давай потом», — а он говорит: «Я только разок покажу самое смешное», — а Мать Лиана зашла и увидела. И орала, как я не знаю кто.

— А что же он показал?

— Ну, знаете… он вообще умел показывать. Из руки вот так… И оно туда… а они как забегают! Так смешно! С ним круто было в солдатики играть — он в них вот так — раз! Раз! А они — дры-ды-ды…

Ого, подумал Хоул и сказал вслух:

— С ним все ребята играли?

— Даже девчонки, — сказал мальчик. — Он рисовал круто. Нарисует, а потом туда — тыц! А Мать Лиана как увидит, так орёт…

— Спасибо, — сказал Хоул. — Я сейчас иду к Винки в больницу… что ему передать?

Мальчик порылся в карманах и вынул пластикового монстрика с оскаленной пастью.

— Скажите, что я ему дарю. Насовсем. Что Роки дарит, меня Роки зовут. И скажите, пусть поправляется быстрее.

На этих словах он внезапно сильно смутился и, резко развернувшись, сбежал с лестницы. Хоул положил монстрика в пакет с игрушками. Дар человека чудовищу… что-то во всей этой истории сильно не так. Совсем не так.

Дело в том, что дети почти не поддаются гипнозу.

Ксеноморф вошёл в бокс, где его ждал Хоул, весь подобравшись, настороженно и явно не ожидая ничего доброго. На Хоула посмотрел испытывающе.

— Привет, Винки, — сказал Хоул и вытащил из пакета плюшевого медведя.

— Ой, Пухлик! — вырвалось у Винки, он сделал два быстрых шага к столу, но вспомнил что-то и остановился. — А мне можно его взять? — спросил он совсем другим тоном.

— Бери.

Винки обнял медведя, запустив кончики пальцев в мохнатый искусственный мех. Хоулу показалось, что медведь кивнул и зашевелил ушами, как живой любимец. Ксеноморф взглянул благодарно, ткнулся лицом в медвежью голову — и отстранился.

— От Пухлика пахнет лекарством.

— Ну… его почистили…

— А, дезинфекция, — протянул Винки печально. — Понятно. А мне опять надо рукав задрать?

— Винки, я не доктор. Меня зовут Отец Хоул, и я поговорить пришёл. Поиграть. Тебе бабушка мишку передала, солдатиков… Да, Роки к тебе заходил, смотри, какого оставил бойца…

— Ух, ты! Рыжий Дьявол! А я его выменять хотел, на двух автоматчиков… Жаль, мне позвонить нельзя… я бы Роки сказал спасибо… Вы скажите ему спасибо, Отец Хоул?

Одной рукой прижимая мишку к животу, другой Винки крутил монстрика, поворачивая его то так, то этак… нет, не просто крутил — здоровался. Возможно, слышал от нового солдата какие-то приветственные речи. Если он притворяется человеческим ребёнком, то выходит это у него на редкость замечательно, подумал Хоул, вынимая из кейса пачку бумаги и цветные карандаши.

— Твоя бабушка говорила, ты рисовать любишь? Хочешь порисовать, Винки?

— Хочу, — отозвался тот с готовностью. — Жалко, не красками. Я красками люблю.

— Отец Стерн краски не разрешил. Но я уверен, ты можешь и карандашами. Я видел твоего космонавта — очень красиво.

Винки улыбнулся дивной щербатой улыбкой настоящего земного мальчишки.

— Это папа.

Вот это номер…

— Ты помнишь папу? — Хоул старался говорить как можно непринуждённее.

— Конечно. Он же приезжал много раз. К маме и ко мне. Он меня учит, — сообщил Винки так спокойно, будто его отец работал в другом городе и приезжал в командировку.

А Стерн говорил, что ксеноморф молчит. Отвечает неохотно «да» и «нет», подчиняется, но молчит. Не складывается: не похож Винки на молчуна — общительный парень и взрослых не боится…

— Ну, раз у тебя такая хорошая память, нарисуй папу и маму, — предложил Хоул. — Справишься?

Винки грустно улыбнулся.

— Справлюсь. Я так скучаю… Мамочке плохо, она думает, что со мной будет беда, боится… а папа меня почти не слышит. Он мне сказал, что я должен быть смелым парнем, а потом они что-то сделали — и я больше почти ничего не слышу, хотя всё время прислушиваюсь…

Винки сел на стул, придвинулся ближе к столу и подтянул к себе лист бумаги. Он всё время болтал, как общительный ребёнок, который устал молчать, а Хоул только улыбался и кивал, поражаясь несоответствию наблюдаемого образу, созданному сотрудниками Центра. Впрочем, Винки был не таким, каким его считали военные и ксенологи — но он был действительно не человеком, как ни крути…