Эдгар Берроуз: Лана из Гатола

Вместо обычного приветствия Мотус сразу же нанес удар, метя мне в сердце.

— Это глупо, Мотус, — сказал я, отразив подлый удар. — Теперь я заставлю тебя мучиться дольше.

— Замолчи же, раб! — заорал судья.

— Не мешай мне. Я не собираюсь драться с двумя, — не замедлил ответить я.

Я нанес укол в грудь Мотусу. Кровь потекла по телу. Мотус стал действовать осторожнее. Он действительно был хорошим фехтовальщиком.

— У тебя черное, распухшее лицо, Мотус. Тебя, по всей вероятности, кто-то ударил за то, что ты пнул слепого человека.

— Тихо! — выкрикнул судья.

Я размеренно вел поединок, следя за стрелками часов. Прошло более получаса с тех пор, как я принял пилюлю. Значит, Мотус мне нужен живым еще полчаса, чтобы быть уверенным, что таблетка подействовала.

Я выбрал оборонительную тактику, заставляя Мотуса нападать. Он спешил, горячился, оттого частенько промахивался, и тут уже ему приходилось увертываться от моих ударов. Это взвинчивало его нервы, изнуряло физически. Пот ручьями стекал по его лицу, силы были на исходе. Я сознательно не наносил ему ни одной серьезной раны, но мои легкие многочисленные уколы все-таки достигали своей цели: кровь, смешанная с потом, струилась по его телу.

Все были на стороне Мотуса и криками подбадривали его. Однако я знал как минимум двоих, которые желали победы мне. Правда, Мотуса многие не любили, но боялись открыто поддерживать раба.

— Ты устал, Мотус, — сказал я. — Может, тебе лучше убить меня прямо сейчас, пока у тебя еще действует рука и ты еще не окончательно обессилел?

— Я убью тебя, раб, если ты будешь стоять спокойно.

— Может быть, и меч опустить? — добавил я. — Нет, Мотус, я убью тебя, когда стрелка часов укажет восемь зодов одиннадцать ксатов.

— Тихо! — заорал судья.

— Что говорит этот раб? — спросил джэддак.

— Я сказал, что убью Мотуса в восемь зодов одиннадцать ксатов. Следи за часами, джэддак, ибо в этот момент ты потеряешь деньги, а Мотус — жизнь.

— Заткнись! — приказал джэддак.

— Ну, Мотус, — прошептал я. — Теперь я покажу, как легко убить тебя, когда для этого пришло время.

С этими словами я выбил меч из его руки.

Все ахнули. По законам поединка я имел право убить Мотуса, но я опустил свой меч и обратился к судье:

— Принеси ему меч.

Мотус дрожал всем телом, даже колени его мелко тряслись. Я понял — Мотус трус. Судья принес меч, вручил Мотусу и аудитория разразилась аплодисментами. Лишь Птантус сидел неподвижно и хмурился. Происходящее ему откровенно не нравилось. Мотус снова яростно ринулся на меня. А я опять обезоружил его и подождал, когда судья принесет Мотусу меч.

Теперь Мотус стал осмотрительнее. Я заметил, что он попробовал оттеснить меня в определенное место. Тут же я обратил внимание, что не вижу судью. Значит, он сзади. И если Мотус бросится на меня, я наткнусь на судью и стану легкой мишенью для моего противника. С трибун неслись негодующие крики. Честные люди видели эту грязную игру и не могли не высказать своего возмущения. Птантус тоже все видел, но не вмешивался.

Я внимательно следил за движениями Мотуса и успел опередить его на долю секунды, резко уйдя в сторону. Меч Мотуса по самую рукоять вошел в тело судьи. В зале поднялась буря. Все встали и громкими криками выражали свое негодование.

Мотус был вне себя. Он с трудом вытащил свой меч, но теперь я не стал жалеть его. Я гонял его по залу, правда, не собираясь убивать сразу. Я наносил ему одну рану за другой.

— Твой труп будет выглядеть очень непривлекательно, — заметил я. — У тебя и сейчас ужасный вид, но я сделаю его еще отвратительнее.

— Крыса! — прошипел он и бросился на меня, пытаясь нанести удар, но я легко парировал его, сплетя сверкающую сеть перед собой.

— Тебе осталось жить три ксата, Мотус, — напомнил я, — проживи их достойно.

Он рванулся ко мне, как сумасшедший, но я, увернувшись от удара, отсек ему ухо. Мотус едва не упал в обморок. Колени у него подогнулись.

Я дал ему возможность прийти в себя и снова стал обрабатывать. Мне хотелось написать у него на груди свои инициалы, но там уже не было места: вся грудь представляла собой одну кровавую рану.

Весь пол был покрыт кровью, и Мотус во время очередной попытки убить меня поскользнулся и упал. Он лежал и смотрел на меня в уверенности, что я сейчас прикончу его. Но я сказал:

— У тебя еще полтора ксата, Мотус.

Он, пошатываясь, поднялся, постоял, с трудом удерживая равновесие, затем снова кинулся на меня, изрыгая проклятия. Думаю, что он совсем обезумел от страха и боли. Но я не чувствовал к нему жалости — он был подлецом, крысой и дрался как крыса, загнанная в угол.